Рождение шестого океана
Шрифт:
— Догнали... посадили? — спросил Сергей, задыхаясь.
Генерал развел руками.
— Догнали... но посадить было некуда. Наши пограничники открыли огонь. Самолет был подбит, загорелся и упал в воду. Очевидно, Геннадий Васильевич хотел улететь за границу. Возможно, он был иностранным агентом.
Сергей широко раскрыл глаза. Вся работа Лузгина предстала перед ним в новом свете. Странное стало подозрительным, подозрительное получило объяснение.
— Слушайте! — вскричал Сергей. — Но может быть, это он стрелял в Валентина. И никакого самоубийства не было!
— Мы тоже так думаем, — сказал генерал. — И
Глава двадцатая
ВТОРОЕ СЕРДЦЕ
Сидя в номере гостиницы, Сергей писал заявление для комиссии. С виду он был спокоен. Рука его двигалась неторопливо, но безостановочно, как будто Сергей писал под диктовку, и чистые ровные строки с закругленными буквами ложились на широкий лист служебного блокнота. Кто бы мог подумать, что в этих аккуратных строчках столько горечи!
«... на основании предварительных данных, причиной катастрофы послужила повышенная электропроводность воздуха, вызванная хромо-хромосферойвспышкой на Солнце. Вспышка наблюдалась в Западной Европе, но в Мезени ввиду пасмурной погоды не была видна. Однако метеорологическая станция отметила повышенную ионизацию воздуха, о чем было сообщено по телефону в 15 часов 52 минуты, за восемь минут до начала опыта.
Допускаю, что иностранный агент, известный нам под именем Лузгина, скрыл эту телефонограмму от Валентина Николаевича Новикова, желая вызвать катастрофу, подорвать доверие к нашему изобретению, сорвать снабжение дружественной страны и международную торговлю электричеством.
В первые часы после катастрофы Валентин Новиков был занят ликвидацией ее последствий. Прежде всего необходимо было обезопасить местность от излучений ускорителя, свалившегося с разбитой вышки. Возможно, что в дальнейшем В. Новиков занялся расследованием причин катастрофы. Боясь разоблачения, агент стрелял в него и пытался скрыться на самолете.
Агент не мог увезти ценное оборудование — оно осталось на месте катастрофы. Чертежи деталей, возможно, были в его распоряжении, но они не представляют особого интереса, а принцип дальних передач без проводов опубликован и известен физикам всех стран...
По-видимому, диверсант хотел дискредитировать ионосферную передачу, показать ее ненадежность. Вероятно, он с самого начала рассчитывал использовать хромосферную вспышку, но так как вспышки появляются неожиданно, заранее знать время диверсии он не мог. Только случайно вспышка совпала с началом опыта. Она могла появиться через неделю или две, и тогда диверсия принесла бы ещё больше вреда, оставив без тока уже работающие станки... »
Как случилось, что шпион пролез в их лабораторию? Сергей отложил перо и, сжав голову руками, в десятый раз вспоминал тот несчастливый день. Они упивались победой, молодые инженеры, неожиданно поставленные во главе большого дела, были счастливы и великодушны. И тут пришел, к ним хмурый, болезненный человек, неудачник, которого Глебычев чуть не уволил как не справившегося с порученной работой. Лузгин уверял, что
— Подстерег-таки!
«... Будучи руководителем отдельной лаборатории, я отвечаю за подбор кадров, виноват я, и я несу ответственность за проникновение агента в лабораторию. Никаких доводов в свое оправдание привести не могу, готов к суровому наказанию».
Ах, как хотелось Сергею прожить жизнь безупречно! Как хотелось бы за каждый час своей работы отчитываться с гордостью, никогда не краснеть за себя, ничего не скрывать от детей и внуков, с высоко поднятой головой говорить: «Я всегда поступал так, как нужно».
Сергей был честен, не гонялся ни за личной славой, ни за деньгами. Он очень хотел быть по-настоящему полезным человеком. И вот не вышло. С виду пустяк — неуместное великодушие, ошибка, небрежность. Можно сказать: «Со всяким бывает». Но Сергей знает: ему нет оправдания. Человек не всегда имеет право ошибаться. Если вы толкнули прохожего на улице — это неловкость. Извинитесь и идите дальше. Но когда шофер сбивает машиной прохожего, его судят. Тут извинениями не отделаешься. Если вы уронили пепел и прожгли себе рукав, обругайте себя растяпой и идите в комбинат бытового обслуживания штопать дырку. Но когда вы курите и роняете пепел возле бочки с бензином, вы не растяпа, а преступник.
Сергей ошибся, допустил оплошность, не разгадал чужого человека. Но из-за этого сорвана передача энергии из Мезени, под угрозой жизнь Валентина. Никому, и Сергею в том числе, не нужны жалкие слова о нечаянной небрежности. Не к чему искать оправдания, напоминать, что не он один виноват, что и другие, специально занимавшиеся проверкой людей, не нашли ничего подозрительного в личности и бумагах Лузгина. Виноваты многие. Но Валентину это не поможет. И твердой рукой Сергей пишет на служебном блокноте:
«Я несу ответственность... я готов к суровому наказанию».
Одно смущает Сергея. Его накажут и, вероятно, отстранят от работы. Валентин при смерти. В лучшем случае он будет долго лечиться. А теперь, как никогда, работа требует не только руководителя, но энтузиаста, горячего защитника, готового жизнь отдать за успех! Если бы только Валентин выздоровел...
И в десятый раз за этот день Сергей снимает телефонную трубку.
— Справочная? Как здоровье больного Новикова? Что? Кудинова будет оперировать? Сейчас я приеду, я хочу с ней поговорить.
Сергей приехал в больницу утром и несколько часов провел в приемной. В одном углу комнаты висел плакат: «Мухи — источник заразы», в другом — «Берегите детей от кори». И шагая из угла в угол, от плаката к плакату, Сергей выучил наизусть каждый волосок на спине мухи, каждое пятнышко на коже ребенка.
По настоятельной просьбе Сергея дежурный врач — знакомый уже нам старик с острой бородкой — вызвал в приемную Кудинову. Поджидая ее, Сергей представлял себе полную высокую седую женщину с большими сильными руками и озабоченным лицом. Так выглядела женщина-хирург в районной поликлинике в Москве, когда Сергей последний раз лечился там, лет десять назад.