Рождение шестого океана

Гуревич Георгий Иосифович

«После неудачи первого опыта недопустимо было ставить ионосферную передачу в зависимость от капризов вулкана. Кажущееся преимущество высокогорного района, которое позволило удовлетвориться низкой вышкой и ускорителем неполной мощности, сведено на нет... »

— Контора? Контора, алло! Дайте же мне Кашина.

На узком экранчике телевидефона показалось надменное лицо секретарши с ярко-черными губами.

— Товарищ Кашин ничего не сообщит вам нового. Сейчас в лавопроводе аварийная команда. Я подключу вас, смотрите сами.

6

Щелкнул

рычажок, и лицо секретарши исчезло. На экране появилась бесконечная, уходящая вдаль труба. Где-то у рамки она превращалась в точку. Цепочка фигур в белых жаронепроницаемых костюмах колыхалась в трубе, не приближаясь и не удаляясь. Очевидно, один из этих людей, шагающих гуськом, нес на спине телепередатчик. Кто именно, нельзя было узнать. Скафандры обезличивали людей, по лавопроводу шли круглоголовые существа высокого, среднего и малого роста. Навстречу им наплывали гладкие, везде одинаковые, стены. Казалось, что стены плывут, а люди топчутся на месте.

В лавопроводе было жарко. Кое-где висели предупреждающие плакаты: «Берегись, стены обжигают!», «Берегись, не отстегивай шлема!», «Не снимай рукавицы, обваришься!» Возле плакатов прикреплены были термометры, и каждый показывал больше предыдущего — 150, 170, 200 градусов! А люди все шли и шли, понурив головы, — прямо в сердце страшного вулкана.

Но вот впереди замелькали огни, стала видна массивная машина. Перед ней копошились такие же круглоголовые фигуры, задевающие шлемами за кровлю. Одна из них кинулась навстречу прибывшим.

— Отчего так долго? Лава уже в трубе! К комбайну нельзя подойти!

Сергей слышал каждое слово. Очевидно, в костюмах людей были и небольшие радиопередатчики.

Теперь было видно, что произошло в лавопроводе. Неожиданно лава проплавила стенку забоя и проникла в комбайн. Машина была затоплена наполовину, как бы вросла в камень. Станина, рычаги, зубчатые колеса, валы и тяги тонули в твердеющем базальте. Комбайн напоминал начатую скульптуру, очертания которой еще спрятаны в камне и угадываются с трудом.

Темная лава казалась прочной и безвредной. Но когда один из рабочих с силой воткнул в нее ломик, пробитая дырка засветилась раскаленным угольком. Температура «под тонкой корочкой была около тысячи градусов.

— Надо срочно взрывать. Через час будет поздно, — сказал старший подрывник. — Разрешите приступить, товарищ инженер?

— Приступайте!

— А как добраться до машины?

— Свяжем шесты, подсунем заряд поближе.

— Шесты коротки... Здесь метров десять, не меньше!

Трудность состояла в том, что нужно было не только взорвать комбайн, но и очистить дорогу лаве. Сильный взрыв мог принести только вред — обрушить свод и закупорить лавопровод. Следовало произвести множество небольших взрывов, раздробить комбайн на мелкие куски, чтобы прорвавшаяся лава без труда вынесла их. Но как сделать это, если к машине и подступиться нельзя?

Инженер был в явном затруднении.

Десять метров лавы, пышущей нестерпимым жаром, отделяли людей от механизмов. Положить заряд перед лавой на расстоянии десяти метров от комбайна? Получится ли нужный эффект? Связать заряд и бросить его вперед, как бомбу? Но при броске могут выскочить взрыватели или, еще хуже, взрыв произойдет прежде, чем успеют отойти люди.

Внезапно один из рабочих, тот у которого на спине был телепередатчик, вскочил на застывшую лаву. Бросок! Короткая перебежка. Вплотную к экрану приблизилась дверца комбайна. Видимо, смелый прыжок удался. Лишь в одном месте лава была продавлена, на ней виднелся огненный, медленно затухающий след. Если бы не асбестовый костюм, смельчак остался бы без ноги.

Только одному рабочему удался такой бросок. Старший подрывник пытался последовать за ним, но провалился по щиколотку. Неудачника подхватили под мышки и вытащили из лавы.

— Не надо! —крикнул первый. — Справлюсь один.

Волей-неволей все остальные вынуждены были только помогать. Подрывники с помощью шестов подталкивали к смельчаку пакеты жароустойчивой взрывчатки, похожей на безобидные бруски мыла, а он перелезал через рычаги, распределял их, привязывал к валам, шкивам, стойкам, щитам...

Инженер велел всем молчать и один отдавал приказания.

— Возле наличника две шашки! Пусть лопнет по диагонали. В углы по четыре шашки! Углы — самое прочное место. На рычаги одну шашку, тут и одна разнесет все вдребезги.

— Шнур отрезай ровно! Не оставляй лохматых концов! Вставляй в капсюль осторожно! Тяни на станину. Подложи асбеста, чтобы шнуры не загорелись, — добавлял старший подрывник, тот, которого вытащили из лавы.

На тесном экране едва умещались громоздкие детали машины. Ползая по комбайну, рабочий, естественно, не думал о телепередатчике, и Сергей видел то пол, то, потолок, то стальные ребра машины, то продавленное лавой слюдяное оконце.

Наконец взрывчатка была распределена. Инженер распорядился: «Ставь стрелку на сто пятьдесят и заводи». Сто пятьдесят минут — два с половиной часа было дано подрывникам, чтобы выбраться из лавопровода. Надолго задерживать взрыв не стоило. Лава могла сжечь проводку.

Опять на экране появилась дверца комбайна. Детали резко уменьшились, как бы отпрыгнули.

Сергей понял, что смелый подрывник вторично форсировал лаву. Все обошлось благополучно, он занял свое место в ряду белых фигур. Цепочка их заколебалась, удаляясь от комбайна.

7

Несколько часов подряд, почти не отрываясь, глядел Сергей на экран, волнуясь сначала за судьбу вулканоэлектрической станции, потом за жизнь людей в лавопроводе. Но все кончилось благополучно: препятствие устранили, люди вышли вовремя. А тока все не было. Когда же дадут ток? И снова Сергей начал сочинять мысленно жалобу — не то генералу Рокотову, не то на генерала Рокотова.