Рождение света. Том первый
Шрифт:
Я не заметил, как ноги сами привели меня на самую неоднозначную улицу… Виа Ректа – оплот грехопадения и святости. Место, где у плотно закрытых дверей спали попрошайки, а с другой стороны, спотыкаясь о ступеньки, лениво бродили немногочисленные прохожие – захмелевшие и весёлые.
Неожиданно внимание моё привлекла женская фигура, суетливо спускающаяся по лестнице в сторону церкви Санта-Мария-делла-Паче. Девушка будто не замечала горестно-весёлой обстановки, идя строго вперёд, уперев взор на дорогу. Широкая юбка изысканного голубого платья, ниспадающего волнами до пола, вздымалась в такт семенящему шагу, а короткие рукава в виде буфов переливались
Удивительно! Обыкновенно богато разодетые девицы не разгуливают по городу в столь поздний час. Притягательное любопытство в мгновение ока взяло верх, и я медленно, не привлекая внимания горожан, последовал за ней до тех пор, пока силуэт не скрылся за дверьми церкви с противно скрипящими петлями, а после, без промедлений, решившись провести забавное плутовство, по щелчку пальцев переместился внутрь, прячась в тени бокового нефа. Таинственная незнакомка встала недалеко от входа, ожидая прихода священника, – кажется, он находился в служебных комнатах и не догадывался о её прибытии.
Хм, отличная возможность оказаться в роли направляющего на путь «истинный». Упустить эту возможность, лишиться шанса на потеху было бы сродни преступлению.
Я невольно улыбнулся и, незаметно проскользнув мимо, ловко прячась там, куда не добирался свет редких свечей, оказался в исповедальне. Специально воссоздал шорохи, дабы привлечь её внимание и внушить ложное впечатление, что служитель церкви ждёт не дождётся своей очередной паствы.
Через краткое мгновение девушка решительно отперла хлипкую дверцу и шагнула внутрь. Сквозь решётчатую перегородку я уловил едва сдерживаемые всхлипы, прерываемые тяжёлым дыханием, но узреть лица не сумел: лишь силуэт с поникшими плечами.
– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen! [7]
Голос её пронзил густой воздух, овеянный запахом пчелиного воска и какого-то аромата, что я ещё не успел различить…
Девушка говорила тихо и мелодично, несмотря на печальное состояние, и только по её римскому говору безо всяких чуждых акцентов я верно утвердился, что она принадлежала к обществу, не лишённому достатка.
Дабы не выдать себя одномоментно и не поселить в ней сомнений, я подыграл, твердя слова, что много раз встречал в прочитанных мною книгах:
7
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь (лат.)
– Господь да будет в сердце твоём, чтобы искренно исповедовать свои грехи от последней исповеди… К слову, дитя моё, как давно ты исповедовалась?
Я придвинулся ближе, попытавшись сквозь перегородку разглядеть лицо. Но упрямица была пристыжена и, не поднимая головы, слегка дрожала от нервного возбуждения.
– Отец мой, привычно я исповедуюсь каждое воскресенье. Так и в этот раз… – прожурчал её голос и смолк на краткий миг. – Но сегодня я просто не знала, куда податься…
Хотелось от чистого сердца рассмеяться столь благочестивому усердию, но я вовремя остановился, не забывая об отведённой роли:
– Прошло совсем немного времени… Какая же беда привела тебя в столь поздний час?
Мой вопрос побудил её поднять взор на перегородку, и передо мной открылся образ… Я поймал неуверенный взгляд
Это была она. Девушка, покупавшая платочек сегодня утром.
Да-да, это была именно она – златокудрая девица, чьи пряди отливали накалённой медью при свете свечей, с белоснежной кожей и большими синими глазами, но в сей момент потемневшими, будто морская бездна. Чёткое обрамление губ, напоминающее охотничий лук богини Дианы [8] , и ровный нос, имеющий яркую деталь – высокую переносицу, подчёркивающую богатую родословную.
8
В римской мифологии богиня растительного и животного мира, охоты, женственности и плодородия, родовспомогательница, олицетворение Луны.
Несомненно, эту девушку можно было назвать примером чистейшей красоты. Только сейчас вся её прелесть сникла – спряталась, свернувшись, будто цветок в бутон, учуяв приближение ночи. Утром она выглядела куда более воодушевлённой… Шла по Виа Ректа, созерцательно рассматривая каждого прохожего, светясь полнотою жизни. Из-за сильной перемены мне стало вдвойне заманчивей узнать, что же такого приключилось, ибо на меня смотрели глаза, полные глубокой печали и отчаяния.
– Простите, но голос ваш звучит столь юно… – прервала мои умозаключения девушка. – Я знаю, подобное неверно спрашивать… Но молю вас ответить, вы ведь не отец Августин?
Мне импонировала её сообразительность – она усомнилась и не стала сразу же говорить о всех своих прегрешениях незнакомому священнику.
– Верно, дочь моя, – лгать стало бы большой ошибкой, посему я решил слукавить, отдав должное. – И твои извинения напрасны, ибо Господь только возрадуется столь незапятнанной честности. Сегодня отца Августина вызвали по долгу службы. Я временно вызвался помочь ему в делах. Можешь обращаться ко мне отец Луиджи.
Девушка глубоко задумалась, умолкнув, решаясь, исповедоваться или нет, долго не отнимая взгляда от перегородки, и кроме её учащённого дыхания и шороха платья ничего не нарушало тишину.
– Святой отец, – сдалась она, виновато опустив голову, – я согрешила, позволив гордыне возыметь надо мной власть. Padre изъявил волю выдать меня замуж… А я… Я всячески воспротивилась, не вздумав и мысли допустить, как мой ответ болью отзовётся в его сердце…
Спрятав громкую усмешку, прикрыв ладонью рот, я был преисполнен удивления, сколь много в ней таилось девичьей наивности.
– Дочь моя, этот поступок по природе своей сложно ознаменовать гордыней, – снисходительно промолвил я. – Ты не должна излишне отягощать им свою совесть.
– Вы говорите мне это в утешение? Прошу вас, не нужно, – решительно возразила она. – Вы знаете не хуже, что всё на свете, совершаемое ради Господа, должно делаться без злого умысла и скверны… А тот, кто поступает иначе, – расчищает себе дорогу в Ад.
– Где же ты узрела скверну, дочь моя? – удивился я. – Прошу, поясни мне.
– В самой себе, святой отец, – продолжала она дрожащим голосом. – Гнев впервые в жизни застелил мои глаза. Столь яро меня охватила злоба, что я ушла, громко хлопнув дверью, и первой мыслью моею было поскорей сбежать из дома… Но как только я оказалась на улице, пыл мой охладел, а стыд пронзил насквозь… Поэтому я и пришла сюда в поисках прощения Всевышнего за свои прегрешения.