Рождение второй эмиграции (1944-1952)
Шрифт:
Это переполнило чашу терпения - вспыхнуло восстание. Изгнав полицию, люди организованно хотели выехать на родину.
Тогда против восставших были брошены английские танкетки и солдаты на бронетранспортерах.
Войска оцепили лагерь, произвели массовые аресты и сортировку перемещенных.
Вскоре после этих событий сюда прибыли офицеры советской миссии по репатриации.
Отлично понимая, что их встреча с перемещенными привела бы к массовому выезду последних в СССР, английское командование не допустило советских офицеров в лагерь. В дальнейшем британские власти расформировали Нойштадтский лагерь, а его обитателей распределили мелкими группами по другим местам.
Нойштадтское восстание вошло яркой страницей в историю борьбы советских перемещенных граждан за право жить на родине.
Но даже и после начала "холодной войны" англичане и американцы
Только в 1973 (Sunday Oklahoman, 21 января) прорвалась публикация Юлиуса Эпштейна ... Напечатан разрозненный малый документ из скрываемого доныне многотомного дела о насильственной репатриации в Советский Союз.
"Прожив два года в руках британских властей, в ложном чувстве безопасности, русские были застигнуты врасплох, они даже не поняли, что их репатриируют ... Это были главным образом простые крестьяне с горькой личной обидой против большевиков".
Английские же власти поступили с ними "как с военными преступниками:
помимо их воли передали в руки тех, от кого нельзя ждать правого суда" ...
В какой части мира и какой контингент западные правительства осмелились бы так выдать, не боясь в своих странах общественного гнева?" [4].
С точкой зрения А.И.Солженицына можно было бы в какой-то мере согласиться, если бы речь шла о периоде весны и лета 1945 г. Однако в процитированном выше документе сказано, что эти люди прожили два года в руках британских властей; следовательно, они были переданы советским властям во второй половине 1946 г. или в 1947 г., т.е. уже в период "холодной войны", когда бывшие союзники никого, кроме настоящих военных преступников насильно не выдавали.
Суровая проза жизни в условиях фашистской оккупации чаще всего забрасывала лиц "с горькой личной обидой против большевиков" в карательные отряды, зондеркоманды и т.п. с вытекающими отсюда последствиями (участие в карательных экспедициях, расстрелах заложников, семей партизан, населения еврейских гетто и т.д.). Жертвами фашистского геноцида на оккупированной территории СССР стали около 6,8 млн. мирных советских граждан (без военнопленных).
В данном случае совершенно очевидно, что официальные представители СССР предъявили соответствующие неоспоримые доказательства, и английским властям не оставалось ничего другого, как выдать этих "простых крестьян", ибо общественный гнев в той же Англии скорее могло вызвать укрывательство исполнителей фашистского геноцида, а не их выдача. В документах Управления Уполномоченного Совмина СССР по делам репатриации постоянно констатируется, что бывшие союзники не выдают военных преступников из-за недостаточной, по их мнению, обоснованности отнесения этих лиц к такой категории. Если же имелись бесспорные доказательства, что, к примеру, те или иные советские перемещенные лица в свое время вместе с немецкими эсэсовцами собственноручно расстреливали население еврейских гетто в Киеве, Минске, Львове, Каунасе и других городах и населенных пунктах, то они передавались советским властям (англо-американцам отнюдь не улыбалась перспектива прослыть покровителями этих палачей). Ореол мучеников и героев-борцов против режима применительно к этим лицам вряд ли уместен, равно как и к большей части "второй эмиграции". Это все равно, что возвести изменников в ранг героев во времена Куликовской и Полтавской битв. Отечественной войны 1812 г. на том основании, что одним из следствий побед в этих битвах было укрепление режима, т.е. великокняжеской или царской власти.
В публицистике нередко страх перед возможными репрессиями называетс чуть ли не единственной причиной того, что сотни тысяч перемещенных лиц не вернулись на Родину. В действительности же причин уклонения от репатриации было очень много. Так, весьма значительная часть перемещенных больше опасалась не репрессии, а трудностей жизни на родине, понесшей вследствие войны большие потери и разрушения. По этой причине многие тысячи перемещенных предпочитали устраивать свою жизнь в не пострадавших от войны странах, а идея лично поучаствовать в возрождении порушенной фашистскими захватчиками родины не вызывала у них воодушевления. Это было одним из главных принципиальных отличий психологии невозвращенца от психологии возвращенца, что, например,
Среди невозвращенцев было множество всяких прослоек. Следует отметить прослойку, которую бы мы назвали наиболее омерзительной. Некоторые возомнили о себе, что они по своему культурному и интеллектуальному уровню якобы сильно возвышаются над основной массой соотечественников.
"Бескультурье", "примитивы", "быдло" - такими эпитетами награждали новоявленные "интеллектуалы"
советских людей. Во время войны эти лица очень горевали по поводу того, что они по национальности не немцы или, на худой конец, австрийцы, а после войны - что они не англичане или американцы. В действительности же представители этой прослойки невозвращенцев, возомнившие себя приобщенными к "высокой европейской культуре" и стыдившиеся своей принадлежности к "некультурным"
народам СССР, по степени "культурности", "образованности", "интеллигентности", "интеллектуальности" и т.п. находились, как правило, на уровне небезызвестного персонажа романа И.Ильфа и Е.Петрова "Золотой теленок" Васисуалия Лоханкина, а подчас и того ниже. Эту прослойку можно назвать наиболее предрасположенной к ассимиляции в иностранной среде.
Некоторые советские граждане, находившиеся в плену или на принудительных работах в рейхе, но не запятнавшие себя сотрудничеством с фашистами, не решились вернуться на родину из-за чувства стыда перед собственным народом - они очень болезненно переживали тот факт, что, когда советский народ проливал столько крови в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, они, хотя и подневольно, работали на врага и тем самым помогали ему проливать кровь собственного народа. Но таких людей в общей массе "второй эмиграции"
было немного. Существовал еще ряд незначительных прослоек, вплоть до "романтиков"
и "путешественников", для которых возвращение в СССР, конечно же, делало неосуществимой их заветную мечту попутешествовать по земному шару.
С середины 1947 г. западные зональные власти при проведении своей политики в отношении перемещенных лиц стали опираться на "Международную организацию по делам беженцев и перемещенных лиц" (ИРО), действовавшую под эгидой ООН.
Вначале работал подготовительный комитет этой организации (ПК ИРО), и в его состав входили 14 государств: США, Англия, Франция, Австралия, Аргентина, Бельгия, Бразилия, Гватемала, Голландия, Дания, Доминиканская республика, Исландия, Новая Зеландия и Норвегия. Спустя год, когда в состав ИРО вошло еще несколько стран, вступил в силу ее устав. Эта организация ставила перед собой три задачи: переселение, устройство на месте и репатриация перемещенных лиц и беженцев. С момента создания ИРО под ее опекой находилось около 1,5 млн. человек (почти все они были выходцами из СССР, Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Югославии, Болгарии и Албании), сосредоточенных главным образом в Германии, Австрии, Италии и других странах Западной Европы. Перед ИРО была поставлена задача - в течение двух лет переселить в различные страны до 900 тыс.
перемещенных лиц и устроить на месте в Германии, Австрии, Италии и некоторых других странах около 600 тыс. человек [Там же].
Советский Союз с момента зарождения этой организации относился к ней отрицательно, поскольку она "ставила целью не возвращение перемещенных лиц в страны их происхождения, а вывоз их в заокеанские страны и использование в коварных замыслах англо-американского империализма" (из отчета Управлени Уполномоченного Совмина СССР по делам репатриации. 1952 г.). СССР не вошел в состав членов ИРО, не признал ее ни юридически, ни фактически и с самого начала разоблачал ее деятельность как направленную против интересов ООН и против интересов большинства перемещенных лиц. Практика деятельности ИРО в целом подтверждала справедливость этой оценки. ИРО была не что иное как аппарат, при помощи которого "империализм получал дешевую рабочую силу и пополнял редевшие ряды антисоветской эмиграции".