Рождение звука
Шрифт:
Поднялся общий треп. И тут тренькнул его телефон. Сообщение от Люсинды. От этой Люсинды, живой и прекрасной, от которой у него уже была зависимость. «А на следующей неделе?» – значилось в сообщении.
Девушка на кровати шелохнулась. С глуповатой, не от мира сего улыбкой, выворачивая руки и ноги, она боролась с веревками, зафиксировавшими запястья и лодыжки к опорам взятой напрокат старинной кованой кровати. От ее движений зашуршала прозрачная полиэтиленовая пленка, натянутая на матрас, чтобы тот не промок. На сборку кровати, антиквариата со склада реквизита,
Митци опустила «Шур вокал Эс-Эм 57» так, что тот почти касался губ девушки. Рядом с «Эс-Эмом» замер в ожидании олдскульный ленточный микрофон, как будто завалялся здесь со времен радиотрансляций Орсона Уэллса. Самопальные баночные микрофоны торчали со всех сторон, а прямо сверху свисал остронаправленный микрофон, и каждый датчик был подключен к своему предусилителю.
Митци подождала, когда девушка заговорит, когда прыгнут стрелки всех измерителей уровня в ее собственном храме аналогового звука.
Стрелки дернулись, как только девушка произнесла:
– А, это ты…
Она подмигнула Митци – будто в замедленной подводной съемке. Подняв подбородок, девушка увидела наготу своего тела.
Митци чуть придвинула один микрофон:
– Ты заснула, пока мы болтали.
Девушка вздохнула с облегчением:
– А я уж подумала, сейчас насиловать будут.
Внимательно слушая монитор, Митци немного отодвинула другой микрофон.
– Мне нужно выставить уровни записи. Расскажи, чем ты завтракала.
Все еще в дурмане от снотворного, девушка придвинулась к «Шуру»:
– Блинчики. Картошечка. Греночки. – Она втянулась в игру и принялась придумывать на ходу: – Яичница, овсянка, поджарка…
Официантка перечисляла меню завтрака.
Взрывные «п» и «б» загнали стрелки аналоговых приборов в красную зону. Голос в мониторе зазвучал перенасыщенно, тепло. Но в цифровой записи звук срезался, уходил в бесполезный треск. Митци еще немного отодвинула «Шур» и отбросила прядь светлых волос со лба девушки, попутно нежно уложив ее голову на подушку, тоже застланную полиэтиленом.
Девушка не сопротивлялась и продолжала:
– Сок апельсиновый, грейпфрутовый, овсянка…
Глаза безвольно закрылись, словно она опять собралась вздремнуть. Форма официантки небрежно лежала на стуле у стены. В животе у нее заурчало, и стрелки подпрыгнули.
– Извиняюсь, – пробормотала девушка. – Проголодалась, пока про еду говорила.
Митци поразмыслила, не перенастроить ли уровень тишины. А девушке сказала:
– Не волнуйся, долго голодать не придется.
Она подошла к стулу, где лежала одежда, открыла сумочку. Достала бумажник, поискала водительское и прочла имя.
– Шаниа? – Митци вернулась к кровати, повторив громче: – Шаниа, солнышко?
В бумажнике Митци нашла три стодолларовые банкноты, которые послужили наживкой. Митци достала банкноты, сложила их и сунула себе в карман джинсов.
Девушка открыла глаза и недоуменно сдвинула брови, переводя взгляд с микрофона на микрофон, как будто видела их впервые.
Митци попробовала разговорить ее:
– Солнышко, ты
Они встретились глазами. Шаниа покачала головой. Водительское было выдано в Юте. Мормоном она была так себе – никакого дурацкого белья Митци не нашла, когда разрезала на бесчувственной Шании форму официантки.
– Однако сам крик ты слышала, – заверила Митци. – Это вопль, записанный мужским голосом в тысяча девятьсот пятьдесят первом году для фильма «Далекие барабаны». В одной из сцен солдаты переходят вброд болото, кишащее аллигаторами. Поэтому официально запись называется «Мужчина, укушенный аллигатором, кричит». С момента записи этот крик использовали в более чем четырех сотнях художественных фильмов, бессчетном количестве телепередач и компьютерных игр.
Митци продолжила:
– У классических криков такие элегантные названия, прямо как названия картин. Второй по знаменитости вопль, например, называется «Мужчина, выворачивающий душу вопль, падение с большой высоты». Произведение искусства, правда? Он известен как «вопль Говарда», ведь его использовали для озвучки Говарда Лонга в фильме девяносто шестого года «Сломанная стрела», хотя крик был записан для фильма восьмидесятого года «Девятая конфигурация». На третьем месте по известности в кинобизнесе – «вопль Гуфи», но о нем – чем меньше, тем лучше.
Дважды прозвучал мелодичный колокольчик – вызов телефона Митци, который лежал на микшерном пульте.
Девушка на кровати сказала:
– Тебе звонят.
Митци подняла телефон и показала фото мужчины:
– Мой приятель. Джимми.
– Красавчик, – ответила девушка, щурясь на экран.
Митци взглянула на фото патлатого гризера в заляпанной краской бандане на голове.
– Ты еще бредишь.
Митци дождалась, пока включится голосовая почта.
– Потрахаться ему захотелось.
Подняв подбородок, она повернула голову, демонстрируя уже проходящие багровые кровоподтеки на шее. Все это время Митци не прекращая смотрела на монитор. Она смотрела и пересматривала короткий клип, который кинокомпания прислала для дубляжа. Монитор Митци поставила так, чтобы девушка на кровати ничего не увидела. Митци понимала, что несет всякую ахинею, но девушка нужна ей в сознании – дубля не будет.
Она подняла бандероль с наклейкой «Федэкс», удивившись весу. Что-то длинное и тонкое и в то же время довольно тяжелое. Наверняка металл. Формы не было видно – груз надежно обмотали пузырьковой пленкой.
Губы девушки приоткрылись, она шептала, как молитву:
– Поджаренные хлебцы… печенье и соус…
Митци натянула на руку латексную перчатку. Не сводя глаз с мягко пульсирующих стрелок, натянула вторую, затем подобрала волосы под хирургический колпак.
Кожа у девушки была чистая, такая ничего не скроет. Лицо и шея раскраснелись, ладони и ступни побледнели до синевы. Она почти не дышала; грудь и живот усеяли капельки пота.
Запотевшая бутылка пино-гри поблескивала в ведерке со льдом на микшерном пульте. На блюдце-клуазоне ждали таблетки. Любимое блюдце из перегородчатой эмали с розовыми маками, цветами забвения. И любимый «амбиен» в лошадиной дозе. Митци налила бокал вина, глотнула несколько раз, запивая таблетку.