Рождение
Шрифт:
— И как же я должен отнестись к приходу живыми тех, кого ты велел оплакивать? Я правильно запомнил: «воочию предстала чудовищная расправа над всеми»? Так? А я вот лишь одну раненую вижу!
Повисла пауза. Тяжёлая и вязкая пауза. Из уже успевшей собраться толпы раздался горький стон — не выдержала удара судьбы жена виновного.
— Я… я должен был так поступить! Меня дети дома ждут, а я б один ничего не сумел… Я…
— Просто ты — трус. Решил, будто здесь самое безопасное для тебя место. И просчитался. Бросил, даже не предупредив! Что ж… единственное возможное отныне для тебя наказание… Больше ты никогда не имеешь права покидать стен Убежища. Ты предал самых слабых. Их тоже ждали дома, но все старались поддержать друг друга, предал лишь ты. Можешь в другой раз выдать из боязни
— Нет! Я…
— Молчать! Даже близко к выходу не смей приближаться! Или я разрешаю прикончить тебя, как врага! — остервенел «судья». Все слышали суровые слова. Едва различимо предостерёг: — И не забывай: в дозоре есть и те, кто сегодня уже оплакивал своих близких. Они с радостью воспользуются разрешением!
— Это непомерно жестоко! — попытался пререкаться наказанный, но умолк, увидев приближающуюся женщину. Она низко поклонилась наследнику Аюту и, заикаясь от волнения, произнесла:
— Спасибо за проявленное милосердие к недостойному! Прошу позволить шанс стереть позор с детей моими усилиями. Позволь… пойти в следующий раз под руководством Силион и мне.
— Я… — начало отказа застряло в горле. По щекам говорившей медленно струятся слёзы. Ей в создавшемся положении вещей тяжелее всех здесь. Ведает, чему подвергает себя, уходя вместе с теми, кого оставил погибать муж. Тем не менее, Алмэра готова на любую жертву. От отношения тесно сплочённого общества многое зависит. В том числе и судьба сыновей.
— Она ж не виновата. Правда? Можно? — внезапно вмешалась григстанка. Неожиданно, но обнаружил у Силион сострадание. Остальные неопределённо притихли, переглядываясь и пожимая плечами. Где же выход из лабиринта, куда загнал семью изменник. А несчастная всё не смеет поднять головы. Пора рассудить как-нибудь. И Ланакэн, неясно хмыкнув, сдался.
— Бери её, раз веришь. Под твою личную ответственность! И, Соул, наконец, займись Таной! Ей срочно требуется помощь!
Когда удалось остаться вдвоём, пристально всмотрелся в свою спутницу жизни, каждый день преподносящую всё новые сюрпризы. Как и всегда… буквально ребёнок… Полная сомнений, но имеющая внутри непостижимо прочный жизненный стержень, делающий поразительно выносливой. Ранена, хотя усердно скрывает от окружающих. В сущности, в подобной заварушке незначительный порез и впрямь мелочь, но нельзя спускать со счетов наследственное заболевание, мешающее естественной остановке кровотечения. Надо наложить повязку, чем и занялся притихший покровитель. Что-то бы сказать, но к единому мнению не пришёл ещё. А тут напало созерцательное настроение. Флегматично смотрит, как после обработки травмы на боку Силион занялась Голубым Клинком. Оружие явно очень много значит в её судьбе. С подобным трепетом обычно относятся к предметам, напоминающим весьма дорогое душе — то, что боятся поведать окружающим и тщательно хранят в сердце. Досконально натирает изгибы загадочной стали, словно самое большое сокровище.
— Он много значит в твоей жизни? — невольно вырвалось у Ланакэна, всё не отрывающего внимания от напряжённых в аккуратном усилии пальцев.
— Да. Мы с ним и друзья, и враги. И самые приятные дни мои этот клинок был участником событий, и самые страшные… Стоит ли говорить об этом? Вы собираетесь в очередное сражение, мой господин? Я бы хотела опять пойти рядом с вами. Моим спутницам требуется отдохнуть от стресса. А потом я готова к любым событиям. Только… Хотите… мы поменяемся оружием? — внезапно предложила григстанка, глядя прямо в лицо столь дорогому человеку. И не уловил, когда привык не замечать опасный оттенок её радужки. Воспринимать, словно соплеменницу.
— Зачем? — удивился он.
— Не видите разницы, господин мой? У Вас есть что-то ещё из того же сплава, как и меч? — с чуть заметной печалью лёгкая улыбка изогнула мягкие губы. Захотелось коснуться их…
— Есть. Вот кинжал. Никогда его нигде, кроме кухни, не использовал! — усмехнулся собеседник, достав довольно грубой работы… скорее уж, большой нож. Она нахмурилась:
— Да… мастер же делал всё ваше вооружение… А ведь от качества клинка в бою жизнь зависит! Держите крепко. Я покажу
— М-да… Очевидно. Однако, я не стану разлучать тебя с клинком из Руали. Уж чересчур тонкая работа для пахаря, — постарался сострить лидер Сопротивления.
— Спасибо, хотя… мне было бы спокойнее знать надёжность вашего снаряжения, — пожала плечами девочка, словно бы лишь постоянно сидевшая на своём месте. Странно… Ничего, абсолютно ничего воинственного! Сама невинность во плоти! А сколь отточено движение, как непредсказуемо силён выпад… И слова перепуганного Рэнкрафа о невозможности победить нападающих григстанов одному. Из маленькой полукровки отец вырастил совершенную наследницу титула и замка. Знал бы он, с какой подлостью поэтому столкнётся дочь впоследствии! И ведь все науки бесполезны перед грубым унижением и демонстрацией дикой необузданной жестокости.
— Господин, Вы очень уж чётко думаете иногда. Извините! Это слышно, — нерешительно прервала его размышления григстанка.
— Да? Учту. Ты тоже, раз многое слышишь, значит — вникаешь, — безучастно резюмировал он. Почему-то сказанное отнюдь не удивило. Бывшая высокородная дама из Руали слегка склонилась, признавая правоту предположения.
— Вот только… У меня действительно не оставалось выбора. Иначе сборщиц перебили бы.
— Ладно. Оправдание принято.
В полумраке её задумчивые глаза показались чёрными, в них отразилась благодарность способности не рубить с плеча. Практически невесомая ладошка ласково коснулась инстинктивно стиснутых кулаков воина, заставляя расслабиться. И не уловил, сколь плотно сжимает их то и дело с тех пор, как обрушилась весть о гибели опекаемой им иноплеменницы. Невзначай насторожился: а не гипноз ли? Но нет… Сознание предельно чётко управляет восприятием. Всего лишь незнакомая нежность непривычного существа заполняет быт смыслом, противоположным целям, некогда приведшим земледельца в Сопротивление. Захотелось прильнуть лбом к её груди и умолять беречь себя, избегать опасностей. Но… Если бы всё было настолько незамысловато! Тихонечко провёл кончиком ногтя вдоль изгиба ключицы Силион до ямки у основания длинной тонкой шеи. Беззащитная и ранимая. Внешне? Нет. На самом деле. Ибо, как бы ни владела клинком, всегда есть способ уничтожить иначе (собственно, так и поступили прежде братья Окналзски). Жадно поцеловал. Страстную жажду продолжить ласки пришлось отложить, учитывая довольно приличную потерю крови Силион. Ей требуется отдых. Сунул в махонькую ладошку горсть сушёных ягод феаны (их советовал в аналогичных случаях Нгдаси), пообещал вскоре заглянуть проверить состояние раны и удалился. Не выдать бы случайно виновнице глубину тревоги. Уединиться и успокоиться в гробовой тишине подземелья. Немного релаксации — самообладание возвратится, не оставив следа от судорожного испуга. Лишь себе признаётся: да, это именно обыкновенный испуг охватил нынче и утопил в заставшей врасплох непоправимости очередной утраты. Не успел полностью вникнуть в собственные ощущения, чему несказанно рад: благодаря скорости смены событий смотрелся для окружающих по-прежнему хладнокровным и рассудительным. Беда ещё не опьянила мозг, погрузив в прострацию и самобичевания. И ещё эта просьба взять с собой…
Глава 14
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ
Взвесив все за и против, Ланакэн глубоко втянул сырой и прохладный воздух подземелья, словно бы собирается погрузиться под воду. Следует огласить всем решение, способное вызвать довольно-таки обоснованные протесты. Раз не получившееся стало многим уже казаться невыполнимым. Но у предводителя сложилась какая-то, будто бы совершенно абсурдная, уверенность: всё завершится успешно.
— Мы снова выйдем на фермы. И доведём всё до конца.