Рожденная революцией
Шрифт:
– Я тебе Конан-Дойля принесла. Шерлок Холмс… Полностью. – И, заметив, как радостно вспыхнули глаза Коли, добавила: – На английском. Ты ведь вот-вот осилишь?
– Да ну тебя, – в сердцах сказал Коля. – Дай срок, я и французский осилю! Времени сейчас нет.
– А его никогда не будет. Ты этого еще не понял?
– Преступность пойдет на убыль, – не слишком уверенно сказал Коля, – тогда я и наверстаю.
– А ты уверен, что она пойдет на убыль? – спросила Маша. – Я вот думаю: пока будет
– Сложный вопрос, – сказал Коля. – Может, ты в чем-то и права. Но главное, я считаю, царизм оставил нам родимые пятна. В них все дело.
– А когда умрут носители родимых пятен, тогда чем ты будешь объяснять преступность?
– А она тогда будет? – спросил Коля.
– Не знаю. – Маша улыбнулась. – Разошлись, мужчины. До вечера.
…Коля встретился с Витькой у входа в управление.
– Что узнал?
– Есть кое-что. – Витька пропустил Колю вперед и добавил с плохо скрытой гордостью: – Недаром время терял.
– Расскажешь.
Когда вошли в кабинет, Коля позвонил Маруське, попросил зайти.
– Вот мои выводы, – Маруська раскрыла папку и протянула Коле лист бумаги, исписанный мелким, убористым почерком. – Обращаю твое внимание, что на гимнастерке Куликова – пороховой нагар!
– Неужели наган Иванова бьет так сильно? – удивился Витька. – Ведь метров с семи стрелял Иванов!
– Не стрелял, – оборвала его Маруська.
– А… а кто же? – оторопело спросил Витька.
Коля положил рапорт Маруськи на стол.
– Тот, кто стоял рядом с Куликовым. – Коля подошел к Витьке, добавил: – Помнишь, мы говорили о том, что мог быть пятый человек? Так вот, он был! Он застрелил Куликова в упор – оттого и нагар на гимнастерку Куликова попал. Он же, вероятно, и деньги украл.
– Кто же это? – недоверчиво спросил Витька.
Коля и Маруська рассмеялись.
– Знать бы, – сказала Маруська. – Но есть в твоем вопросе, так сказать, два подвопроса, сынок. Как преступник попал в запертую комнату? Почему его впустили? Замки-то целы.
– Может быть, это был свой человек? – загорячился Витька. – Его все знали, потому и впустили.
Коля с интересом взглянул на Витьку:
– А что? Есть резон. Как версия – годится. Значит, так: некто, назовем его Свой, сразу же после кассира Евстигнеева и вахтеров вошел в помещение кассы. Его не испугались, пустили.
– И прямо с порога он начал садить из нагана! – подхватил Витька.
– Подожди. – Маруська развернула план места происшествия. – Вот как были расположены трупы. О чем это говорит? Я написала в рапорте: о том, что Свой стрелял только в Куликова.
Витька схватил
– Точно! Куликов – его сообщник, я понял, мать! Куликов убил Евстигнеева и Анисимова, а неизвестный, «свой», одним словом, видит – дело сделано, деньги – вот они, зачем еще с одним человеком делиться? И шлепнул Куликова за милую душу!
– Молодец! – сдержанно похвалил Коля. – Я думаю, так оно и было. Считаем факт установленным: убийство совершил фигурант, которого мы в дальнейшем обозначаем кличкой Свой. Предположим, что деньги унес именно он. Каким образом? Ты, Маруся?
Маруська мучительно раздумывала о чем-то.
– Понимаете… Куликов запросто уложил двоих людей, хорошо ему знакомых. А мог ли он? Способен ли был? Что мы в сущности о нем знаем, чтобы быть уверенными: мог? Что это – он и никто другой! Витя, ты говорил с дочерью Ровского? Как она характеризует Куликова? И вообще, что ты узнал?
– Куликов Николай на самом деле Юрий Томич, – ответил Витька.
– Так-так… – заинтересованно сказал Коля. – Я ожидал нечто в таком смысле. Кто он по образованию, вообще давай подробности!
– Я так понял, что он окончил Константиновское училище, значит – офицер, – сказал Витька. – Но дочь Ровского, Нина, толком ничего не знает. А мать права. Томич этот – человек образованный, на Сенном развале первое издание Лермонтова искал. На бандита не очень похоже. Они Лермонтова редко читают.
– Значит, ты тоже сомневаешься, что Куликов убийца? – спросил Коля.
– Сомнительно, – кивнул Витька. – Одно против: Томич встречался с Длинным, Нина опознала фотографию. Я вижу – она чего-то недоговаривает, ну, пристал к ней, а она – молчок. А жаль.
Несколько секунд Коля молча смотрел на Витьку, едва сдерживая вдруг подступившую ярость. «Мальчишка, сопляк! – в сердцах думал он. – Не понимает, что натворил! Не надо ему доверять, черт возьми! – И тут же пришла другая мысль. – А как не доверять? Разве можно все успеть самому? В сущности, кто виноват, что парень не сориентировался? Учили плохо, вот и результат».
– Что же ты наделал, Витя! – с укором посмотрела на сына Маруська.
– Немедленно поезжай к ней и привези ее сюда, – холодно сказал Коля.
– Так она на Васильевском живет, – возразил Витька. – Пока туда, пока сюда – скоро не получится. Трамвай – не аэроплан.
Коля рассмеялся:
– Ладно, не прибедняйся. Машину возьми. Дай бог, чтобы все обошлось. А на будущее учти: о таких вещах в первую очередь докладывать надо. Иди.
Витька опрометью скатился по лестнице, выбежал на площадь. «Форд» УГРО стоял у тротуара, усатый шофер в огромных очках-консервах возился с мотором.
– Давай! – Витька прыгнул на переднее сиденье.