Рожденная революцией
Шрифт:
– Какой еще последний день?
– А тот самый, – улыбнулся Коля, – в который мы выпустим из домзака последнего жулика.
В кабинете было душно – комендант расщедрился и натопил печку докрасна. Коля открыл окно, в комнату ворвался свежий, морозный воздух. Вечерняя Дворцовая площадь переливалась огнями фонарей, гуляли парочки.
– А что, братцы, – задумчиво сказал Коля, – гуляют люди. Вечер – а они гуляют и ничего не боятся. Гордитесь! Это ваша заслуга. – Коля повесил пальто на вешалку и пригладил волосы. – Изучаете?
– Есть одно несоответствие. –
– Что именно? – Коля начал перелистывать дело.
– Проверяй, – сказала Маруська. – За убитым вахтером Ивановым числится наган номер сто восемьдесят три двести пятнадцать. А фактически при нем обнаружен сто тринадцать пятьсот шестнадцать. Нашел?
– Нашел, – кивнул Коля. – Это кто же усмотрел? Ты, Витя?
– Я. – Витька не скрывал гордости. – В постовой ведомости значится один номер, а фактически – другой! А этого другого у них на заводе никогда и не было! Вот поглядите, я привез ведомости со времен Ивана Пермитина, хозяина.
– А может, твой Куликов и в самом деле хороший человек, – проговорил Коля. – Интерес к первому изданию Лермонтова и убийство двух человек плохо вяжутся.
– Бывают и исключения, – заметила Маруська. – Помнишь, в прошлом году на Владимирском взяли карманника? Студент третьего курса технологического!
– Ну и что? – Коля пожал плечами. – Это исключение, редкость. Вы же знаете: мир преступника не выходит за пределы бутылки. У всех у них узкие, тупые лбы. Но вот я думаю: если не Куликов, то кто? Свой? Он в полном смысле этого слова должен быть своим, товарищи! Его все знают, никто не опасается. Он заходит в кассу, когда там никого еще нет. У него два нагана. Один – куликовский, номер четыреста двадцать один восемьсот, второй – посторонний, номер сто тринадцать пятьсот шестнадцать. Из куликовского он убивает Анисимова, Евстигнеева и Иванова, а из постороннего – Куликова! Затем сует этот посторонний в руку мертвого Иванова, а куликовский – Куликову. А настоящий наган Иванова и тот, что заранее подсунул Куликову, уносит и уничтожает, и тогда получается, что всех убил Куликов, а Куликова подстрелил Иванов! Если я прав, Куликов сном-духом ни в чем не виноват. Кстати, эта версия объясняет, почему в руках Иванова оказался наган сто тринадцать пятьсот шестнадцать.
– Имею вопрос, – сказал Витька. – А как, по-вашему, удалось Своему заполучить наган Куликова? Выходит, он его заменил другим наганом, чтобы Куликов не обнаружил пропажи? По-вашему, тот, кто это сделал, – не вызывал у Куликова ни малейших подозрений? Он что, вместе с ним жил? А куда он дел деньги? Как их вынес? Слабо, товарищ начальник!
– Тут вот ведь какое дело, – вступила в разговор Маруська. – Ты, Коля, забываешь, что зайти в кассу никто не мог. Свидетель Анохин как говорит? Стучал в кассу без пяти два, – кроме Тихоныча никого не было. А без одной минуты два уже стояла очередь и преступнику, если по-твоему считать, деться было некуда!
– Четыре минуты… – вдруг сказал Витька.
– Ты про что? – Коля с интересом посмотрел на разгорячившегося парня.
– Про то, что от без пяти два до без одной минуты два – ровно четыре минуты прошло. В этот промежуток у кассы никого не было, а если преступник – мастер, то… –
– Верно, – оживился Коля. – У него были в запасе четыре минуты. Это не так уж и мало! А потом вы учтите, что Анохин с Тихонычем через окошечко разговаривал. А может, в эту минуту убийца уже в кассе сидел, только Тихонычу он опять-таки своим человеком казался?
– А может, Тихоныч тоже был с ними в сговоре? – вскочил Витька и покраснел. – Не-е… Чепуха. Сморозил я.
– Нужно все проверить в натуре, – сказала Маруська. – Я предлагаю провести эксперимент. Сыграем спектакль. Все сделаем, как тогда.
На следующий день всех участников недавних заводских событий собрали в кабинете заместителя директора. Коля объяснил, что будет проведен следственный эксперимент, поэтому, находясь на месте происшествия, все должны делать по возможности то же самое, что делали в день ограбления кассы.
– От точности ваших поступков будет зависеть раскрытие преступления, – Коля несколько преувеличил значение эксперимента, но сделал это умышленно, чтобы вызвать у свидетелей энтузиазм. Все разошлись. Анохин повел Колю в кассу.
Лестница и коридор были пусты, и Анохин заметил по пути, что именно так оно и было в прошлый раз.
– Начали… – Коля посмотрел на часы.
Анохин постучал в дверь кассы. Открылось окошечко.
– Чего тебе? – спросил Витька. Он играл роль кассира Тихоныча.
– Я… – растерялся Анохин. – Понимаете… А, была – не была! – Анохин махнул рукой и затараторил: – Тихоныч, войди и положение, деньги – во как нужны! Будет зарплата?
– Вали в цех, – сказал Витька. – Объявят – придешь. У нас ни для кого исключений нет.
– Тихоныч… – Анохин вошел во вкус и роль играл очень правдоподобно. – Чего тебе стоит? Ты только намекни, а уж я догадаюсь!
Коля смотрел на часы.
– Я все тебе сказал.
Витька захлопнул окошечко кассы.
– По времени – сходится, – заметил Коля. – Ладно. А теперь скажи, видел кого-нибудь в кассе? В момент разговора?
– И тогда не видел, и теперь, – сказал Анохин.
– Пойдем.
По коридору навстречу им уже шли три человека – «Евстигнеев» и два «вахтера».
– Я с ними только поздоровался, – сказал Анохин. – Привет, ребята! Увидел денежный мешок, понял, что зарплата все же будет, и побежал в цех объявить! На все ушло минуты четыре. Потом я вернулся – уже стояла очередь.
Вышли во двор. К кассе быстро приближался бухгалтер Ровский. Как всегда, он был тщательно одет.
– Я шел именно так, – на ходу объявил он Коле. – Ни быстрее, ни медленнее.
Ровский скрылся в подъезде, и тут же к кассе побежали рабочие и служащие завода. Через несколько секунд выстроилась огромная очередь.
– Когда я вернулся, все так и было, – подтвердил Анохин.
К Коле подошел пожилой рабочий – первый в очереди.
– Все так, товарищ начальник, – сказал он. – Бежал по двору – никого! Вошел в вестибюль – слышу, по лестнице кто-то чапает. Ну, думаю, опять товарищ Ровский. И на этот раз я его не обошел! Я вам знаете что скажу! Три года получаю здесь жалованье – случая не помню, чтобы Ровский первым не оказался! Подхожу к кассе – на тебе! Он!