Рожденная заново

Рахманова Елена

Да, она мечтала забиться в угол, спрятаться ото всех. Но под «всеми» Александра подразумевала тех, кого знала в прежней жизни, до того момента, как отправилась в поликлинику. Роман же Константинович принадлежал к жизни нынешней и мог стать очень ценной ее составляющей, в смысле общения, естественно.

– Хотите еще чаю? – спросила Александра как ни в чем не бывало и улыбнулась.

Похоже, ее гостя устроил такой поворот разговора, и он ответил:

– С удовольствием.

Затем похвалил варенье и поинтересовался, как она обходится без продуктовых магазинов.

– Ну,

кое-что я привезла с собой, кое-что растет в огороде. А потом я собираюсь ездить в Выглядовку, – сообщила Александра.

– Ездить? На чем? – удивился Роман.

– О, вы не поверите, я нашла в сарае велосипед! – сказала она, и ее глаза засверкали от восторга.

– Велосипед? Действительно, не поверю…

– Хотите, покажу? – предложила Александра.

Когда гость кивнул, она повела его за дом. Там, прислоненный к стене, стоял чудом сохранившийся раритет – самый настоящий дамский велосипед пятидесятых годов прошлого столетия, ржавый, но с остатками пижонской сеточки на заднем колесе, предназначавшейся для защиты длинных подолов женских платьев от попадания в спицы.

– Вот это да! И он на ходу? – недоверчиво спросил Роман.

– На ходу! Я проверяла! – с гордостью произнесла Александра. – Посмотрите, даже цепь не провисла!

От своей дорогой машины она не приходила в такой восторг, как от этой допотопной развалюхи. Уж больно пришлась к месту и ко времени!

– Мне бы только машинного масла достать, а то за километр будет слышно, что я еду, – пожаловалась молодая женщина.

Роман стоял, задумавшись и покусывая губу.

– Ну, масло – это не проблема, – наконец пробормотал он себе под нос.

«А что проблема?» – чуть было не спросила Александра, но побоялась, что этот мнимый лесник опять даст ей понять, что она сует нос не в свои дела…

Она проводила его до калитки, где была привязана лошадь, возле ног которой сидела овчарка. Увидев приближающуюся женщину, собака вся подобралась, напружинилась и выжидательно посмотрела на хозяина.

Тот произнес:

– Свои, Джульбарс, свои…

Овчарка не стала спорить и осторожно обнюхала Александру. На первый раз та не рискнула ее погладить, хотя очень хотела. Затем произнесла, когда лесник уже сидел верхом:

– Вы, кажется, обещали мне масла, Роман Константинович?

Он кивнул:

– Не волнуйтесь, я свое слово держу, Александра Ивановна…

Роман уехал, а она направилась к дому. Открыв дверь, за которой остался Тургай – неизвестно было, как поведут себя при встрече обе собаки, – Александра в первую секунду остолбенела. В глазах застывшего на пороге как каменное изваяние пса она прочитала безграничный ужас.

«Господи, – догадалась потрясенная Александра, – он же решил, что его опять бросили!» А в следующее мгновение она уже обнимала Тургая за шею и горячо шептала:

– Прости меня, я просто не подумала! Я никогда, никогда тебя не оставлю! Слышишь?

И пес услышал. Сначала его одеревеневшие мышцы расслабились, а потом он стал лизать ей щеку широким влажным языком, прерывисто дыша молодой женщине в лицо.

– Ну хватит, хватит, – облегченно рассмеялась она и поднялась с колен. – Мне пора готовить тебе

еду…

На закате, пока еще было светло, Александра сидела на крыльце и плела из найденных все там же, за печью, веревок длинную косичку.

– Не знаю, как здесь у вас, а у нас в Москве принято, чтобы у уважающей себя собаки был поводок, – пояснила она.

Тургай, свернувшись кольцом, лежал возле ее ног и был несказанно счастлив. В какой-то момент Александра неожиданно поймала себя на том, что за последнее время ни разу не вспомнила о своей горькой участи – просто времени не было. Те дела, которые любая деревенская женщина делает машинально, не задумываясь, давались ей порой с трудом и требовали напряжения сил физических – и умственных. Зато и результат приносил удовлетворение. К тому же вокруг была природа, на которую местные жители даже не обращают внимания, воспринимая как данность, а не как дар.

Александра отложила веревки и посмотрела на небо. Над кронами деревьев виднелись темно-сизые облака, подсвеченные снизу лучами заходящего солнца. «Они словно на золотистой атласной подкладке, – подумалось молодой женщине, и сразу же сам собой возник вопрос: – Интересно, а когда я в последний раз смотрела на небо в городе?» – «Месяца два назад в загородном клубе, когда устраивали фейерверк в честь дня рождения главы фирмы», – услужливо подсказала память. Вот так-то…

И еще здесь она встретила мужчину, который не походил ни на одного из ее знакомых. В нем не было светского лоска, он не носил одежды от известных дизайнеров, от него не пахло дорогой мужской парфюмерией, и тем не менее он потряс ее воображение. Заставил думать о себе постоянно. Этот Роман Константинович Незлобии был каким-то настоящим, сделанным из высококачественного человеческого материала, что ли? И еще в нем была тайна…

Александре неожиданно захотелось, чтобы он доверился ей. «А ведь во мне масса нерастраченной нежности и любви, желания стать одной-единственной для одного-единственного мужчины, – поняла вдруг она. – Неужели это все так и канет в небытие?»

Словно почувствовав ее настрой, Тургай поднял голову и стал жалобно повизгивать, глядя ей в глаза…

Молодая женщина улыбнулась и потрепала пса по загривку:

– Похоже, ты умеешь читать мысли. Нет, я не забыла про тебя. Что бы ни случилось, ты в любом случае останешься для меня на первом месте…

«Ха, что бы ни случилось… А что, интересно, может случиться?..»

Глава 8

Следующие два дня Тина провела в отеле. Она купалась в бассейне и в море, загорала, гуляла в роще, продолжала знакомиться с французской кухней и со здешними постояльцами.

Фрау Хильда Химмельштос, поняв, что ее семейному благополучию ничто не угрожает, стала мило раскланиваться с девушкой. Они даже довольно успешно обменивались фразами на англо-французско-немецком наречии. За исключением Тины, семейства ван Эйкен и четы Химмельштос остальные обитатели отеля были французами среднего достатка, предпочитающими тишину и покой шуму и блеску модных курортов. Среднего достатка и среднего возраста…