Рожденная заново

Рахманова Елена

В душе Александры было голо, как на сжатом пшеничном поле, остались только жесткие острые стерженьки, которые вызывали саднящую боль. Голова казалась пустой и гулкой, возможно, поэтому возникающие в ней мысли были четкими, короткими и быстро сменяли друг друга.

«Бежать за ним и все объяснять нет смысла. Даже если поверит, это окрасит наши отношения в мрачные тона трагической предопределенности. А так у меня до конца дней останутся воспоминания о моменте наивысшего всепоглощающего счастья. Можно сказать, что фортуна мне напоследок улыбнулась! А Роман, что ж, он только

лишний раз убедился, что женщины не стоят того, чтобы о них думать, чтобы их любить. Одним словом, дамочки! Так что и переживать особо не станет…»

Она обняла Тургая за шею и сказала:

– Похоже, мы трое довольно везучие, поскольку все могло сложиться куда хуже, продлись наши с Романом отношения дольше. Вот так-то… – Александра шмыгнула носом и продолжила: – Только тебе придется несладко. Каким бы хорошим хозяином ни оказался Роман, тебе будет трудно позабыть меня, я знаю. Но ты постарайся, мой милый, ладно?

Она повернула его белую с рыжим пятном морду к себе, и Тургай принялся слизывать слезы с ее щек. Оказывается, они бежали ручьем, а она даже не обратила внимания…

Время текло незаметно, и, только когда в избе совсем стемнело, Александра словно очнулась. Посреди комнаты так и осталось стоять корыто, но лужи вокруг него высохли. На кровати по-прежнему валялось полотенце, куда его бросил Роман, когда принялся переодеваться. Пора было готовить ужин. Ей сейчас кусок не полез бы в горло, но у нее было о ком думать помимо себя. Какое же это все-таки благо! Забота о ближнем заставляет двигаться, что-то предпринимать, то есть жить, жить порой из последних сил, когда ничего не хочется и нет сил делать.

Все валилось из рук, вещи напрочь отказывались помещаться там, где им вольготно лежалось раньше. Но все равно полчаса спустя ничто в комнате не напоминало о недавно царившем тут беспорядке.

Почувствовав настроение хозяйки, Тургай ел овсянку с мясом нехотя, все время обеспокоенно поглядывая на Александру. Привычно вылизав миску, пес тут же подошел к молодой женщине и уже не отходил от нее ни на шаг. Когда же она легла спать, то и тогда устроился на полу подле кровати.

Александра считала, что никогда не видит снов, но этой ночью ей приснилось чудесное продолжение их любовного действа с Романом. И во сне она была твердо уверена, что у такого феерически-сказочного начала их отношений может быть только неописуемо счастливое продолжение…

Она проснулась с ощущением, что все складывается как нельзя лучше, и не сразу догадалась почему. Потом в памяти всплыло воспоминание о вчерашнем дне в Ниме. Но отчего же тогда не осталось осадка от непрошеного вмешательства мадам Пикмаль?

Тина поломала над этим голову, но не пришла ни к какому выводу. Потом сладко потянулась и, выбравшись из спутанной простыни, направилась к балкону, чтобы поприветствовать начало очередного дня, но вовремя увидела, что на ней практически ничего нет. Спать голой было не в ее привычке. Значит, хороша же она была вчера вечером, раз толком не помнит, как добралась до кровати. И к счастью, видимо, одна!

Она уже приняла душ, оделась в белые шорты и ярко-алый топ, чтобы спуститься к завтраку,

когда в дверь постучали.

– Входите! Не закрыто! – крикнула Тина, но никто не вошел.

Видимо, мадам Пикмаль, не надеясь на благоразумие русской постоялицы, захлопнула дверь на замок.

Усмехнувшись, Тина отперла ее и, распахнув, увидела на пороге Яну.

– Доброе утро. Как дела? – спросила та.

– Доброе утро. Все просто отлично, – ответила девушка.

– А я зашла за тобой, чтобы вместе позавтракать. Не возражаешь? – сказала Яна.

– Буду только рада, а то мы давно не виделись, – кивнула Тина.

Они вместе вышли из номера и спустя несколько минут уже садились за столик в ресторане. Паул со своими чадами уже поджидал их. Завязался общий легкий разговор, который скрашивает любое застолье. Но когда с едой было покончено, все разбрелись кто куда. Первым испарился Майк, бесследно, как утренний туман. За ним заторопились на пляж Паул с Аленкой. Приятельницы остались одни, и было похоже, что именно к этому стремилась Яна.

Заинтригованная Тина тут же приняла ее предложение прогуляться по пляжу до виднеющихся невдалеке пологих холмов. Только отпросилась сбегать наверх за купальником и полотенцем. Правда, пожившая несколько лет с мужем-голландцем приятельница заявила, что полотенце конечно же нужно, а вот без купальника вполне можно обойтись. К счастью, баба Дуня была далеко и не могла ее слышать…

Накануне отель покинула чета Химмельштос, и пляж сразу же потерял частичку своеобразия – настолько дородные немцы вписывались в пейзаж. Котиками на лежбище прозвала их Яна. Они оставляли морской берег только ради еды. Их мало интересовали достопримечательности, зато ласковое Средиземное море и белый песок, казалось, составляли для них отраду всей жизни, из-за которых они и отправились за рубеж. Герр Густав с неизменным биноклем и его супруга, поворачивающаяся с равномерностью обжариваемой сосиски с боку на бок, придавали пляжу какой-то домашний уют.

Вчера Яна с Тиной и еще несколько обитателей отеля тепло распрощались с ними и проводили до машины. Теперь приятельницы, с легкой грустью вспоминая немцев, шли по кромке прибоя и собирали красивые камушки и ракушки, у каждой в номере набралась уже целая куча таких, и увезти их с собой не представлялось возможным. Но равнодушно пройти мимо влажного, симпатичного, как карамелька, голышика или причудливой раковинки тоже никак не удавалось.

– Если бы на таможне брали сбор за камушки и ракушки, вывозимые из страны, Франция обогатилась бы, – заметила Тина.

Яна рассмеялась:

– Ты не первая, кому это пришло на ум. Кое-кто именно так и поступает.

– Кто же?

– Например, египтяне. И не только они…

– Не может быть!

– Еще как может, – заверила ее Яна. – Сама в прошлом году видела, как твоя соотечественница отказывалась платить штраф, но и с целым мешком таких вот сокровищ, – она подняла плоский серый камень с волнистой белой полосой, – расставаться наотрез отказывалась.

– Да у нас этого добра на юге наверняка пруд пруди, – удивилась Тина.