Рожденные лихорадкой
Шрифт:
– И зачем тебе это было нужно?
– Чтобы сохранить тебе жизнь.
– Думал, мне нужны приёмные родители?
– Думал, что тебе необходим могущественный друг. И пытался стать им. Будем дальше болтать, или ты уже готова к татуировке?
– Я всё ещё не понимаю, как она работает.
– Иногда приходится просто слепо верить.
Она подставила ему спину и отбросила в сторону свой хвост.
– Делай здесь.
Его пальцы прошлись по ее шее, задержавшись у основания. Она сдержала дрожь.
– Сколько на это понадобится
– На этом месте сделать не выйдет. До чёртиков огромный шрам остался после той, что ты срезала.
– Почему ты не дал мне телефон, когда в сделал татуировку в прошлый раз? В чем вообще заключался её смысл?
– Мы уже обсуждали это. Ты не взяла бы его, полагая, что я пытаюсь навязать тебе очередной контракт. Но я знал, что рано или поздно ты его примешь. И приготовился на всякий случай заранее.
– Я тебе не всякий случай. И руки прочь от моей шеи, если она для дела не годится.
– Я даже не касаюсь тебя, – ответил он. – Едва дотронулся до твоего шрама.
И все-таки она чувствовала жжение от его пальцев на своей коже, едва ощутимый электрический заряд. Она развернулась, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.
– И где тогда её делать?
Он изогнул бровь.
– Наиболее предпочтительным после шеи является основание спины.
– Серьезно, предлагаешь мне обзавестись клеймом шлюхи? – удивленно спросила она.
– Чем ближе к основанию спины, тем выше ее эффективность.
– Я все еще не знаю, в чем заключается эта эффективность. Она может оказаться твоим очередным...
– Вот именно поэтому я никогда не пытался дать тебе телефон, – он грубо оборвал ее. – Какого хрена? Ты исчезла, и я не мог найти тебя. Считаешь я позволю этому случиться снова? Если ты ни во что другое не веришь, согласись хотя бы с тем, что она сработает по одной лишь причине: я не теряю того, что принадлежит мне.
Она выгнула бровь и невозмутимо проговорила:
– Я тебе не принадлежу и никогда не принадлежала.
– Или клеймо шлюхи или убирайся нахрен, – холодно произнес он.
Она не двинулась с места, внутренне перенастраивая себя. Несомненно, сегодняшний день был самым сложным с момента ее возвращения. Целый день люди терзали ее своими чувствами, требованиями и ожиданиями. Она не знала, как дальше жить в этом мире. Не знала, как сделать так, чтобы её это не затрагивало и на неё не влияло. Она менялась. Она это чувствовала.
– Ладно, – решительно сказала она. Вернув стул на место и расставив ноги по сторонам, она села к нему спиной, сняла футболку, наклонилась вперед, оперлась руками о спинку стула и вытянулась перед ним.
– У нас не так много времени, – наконец, сказала она, нарушив затянувшееся молчание.
– Твою ж мать, – тихо выдохнул он, и она поняла, что он имеет в виду её шрамы.
Глава 23
Подсласти немного меня...
Я отправился на поиски Джо, цыпочки, которую я вообще понять не могу.
Сегодня
Как вообще всю эту фигню можно было совместить в одном предложении? Одно "хочет" отрицает второе "хотеть", и вся фраза лишается гребанного смысла.
Всё гораздо проще. Но женщины способны сказать что-то мужчине прямо в лоб, а затем, не дав ему и шага ступить, перекрутить все, создавая сложнейший лабиринт, в котором сам черт ногу сломит.
Ты хочешь с кем-то трахаться.
Вот и всё.
И нечего усложнять.
И раз уж ты хочешь кого-то, зачем тратить время на то, чтобы это обдумывать, когда можно с пользой потратить его, трахаясь с ним? Или женщины сидят и целыми днями выдумывают какую-то противоречивую, взрывающую мозг фигню, лишь ради того, чтобы превратить нас в шизанутых психов?
Она говорит, вся такая серьезная:
– Ты очень милый парень, – с кем она, черт возьми разговаривает? Я оглядываюсь, но в постели нас только двое. – Но нам нужно прекратить всё это, – провозглашает она и подставляет при этом свою шикарную попку. И когда я вхожу в нее сзади по самые яйца, она громко стонет. – Нам вообще не стоило этого начинать, – не стоило мне трахать брюнетку с маленькой грудью, но я ведь не жалуюсь. – В общем, я не собираюсь все усугублять и повторять эту ошибку, – я не стал акцентировать внимание на том, что она чертовски наслаждается последствиями вышеупомянутой ошибки, если судить по тем звукам, которые она издает. Так и подмывает напомнить, что как раз перед тем как выдать эту несусветную фигню своим ротиком, она использовала его, чтобы отсосать мне. Но, эй, это же я – живой пример самообладания. – Так что нам нужно остановиться.
И затем она сбрасывает всем бомбам бомбу на параде бомб, из всех тех, что она уже скинула мне на голову, и мой член просто чудом не обмякает от сказанного. Хотя, на самом деле, это вовсе не чудо.
Обнаженная женщина. Стояк.
Она открывает рот... и весь этот бред-собачий-твою-ж-хренову-мать снова слетает с ее губ:
– Лор, мне может понадобиться твоя помощь. Я могу передумать, и если это случится, то мне нужно, чтобы ты мне отказал.
Я прекращаю делать то, что делаю, хватаю ее за волосы, поворачиваю ее голову к себе и пристально смотрю на нее.
– То есть ты хочешь сказать, что если ты придешь ко мне снова и попросишь, чтобы я тебя трахнул, то я должен буду тебе отказать, я правильно понял? Мне сложно вникнуть во все эти тонкости.
Она вся такая чертовски сексуальная, раскрасневшаяся и потная, с затуманенным взглядом и типа задыхающаяся, кивает и выдыхает:
– Именно так.
Я отпускаю ее голову и возобновляю то, чем был занят до этого. То, чем я, смею заметить, она чертовски наслаждается.
Обдумав все это, я пришел к выводу, что вообще не понимаю брюнеток. Потому я их и избегаю. Никогда не слышал, чтобы блондинка выдавала такую выносящую мозг фигню.