Рождённые в испытаниях
Шрифт:
Наши родители. Саша, Гена, Веня. г. Ленинград, 1958 г.
Саша,Веня,Гена. 1961 г.
Саша,
Александр, Вениамин, Геннадий. г. Ленинград, 1975 г.
Служба в армии. Геннадий и я. г. Овруч, 1978 г.
Возвращение со строительства Б.А.М. г. Ленинград, 1980 г.
Наша свадьба. Ленинград, 27 Июля 1982 г.
В такое сложное время я и предложил Татьяне поехать на богослужение, где нелегально собирались верующие Совета церквей. Сам я уже долгое время не был на собрании верующих; увлекшись спортом, я перестал ходить в церковь. Оставаясь внешне самоуверенным и весёлым, внутри я уже страдал от сильнейшей депрессии из-за пустоты и бесцельности моей жизни. Мои родители своим безупречным поведением оставили мне неизгладимый пример счастливой христианской жизни. И когда неотступная тоска стальным обручем до нестерпимой боли сжимала мое сердце, понуждая меня свести счеты с жизнью, в сознании возникали образы счастливой, чистой жизни верующих людей, которые представлялись мне светлыми, добрыми ангелами. Мой брат Геннадий к этому времени уже обратился к Богу, жизнь его изменилась и стала такой же чистой и радостной, как у родителей.
В то время верующие собирались в пригороде Ленинграда, в поселке Кузьмолово, в доме у своих единоверцев. Ответственный пресвитер церкви, Фёдор Владимирович Маховицкий отбывал второй срок тюремного заключения – пять лет лагерей строгого режима, и служитель церкви Михаил Александрович Азаров отбывал четырехлетний срок заключения.
Когда мы приехали на место, где собрались верующие, там проходило праздничное Жатвенное служение. Стройная, привлекательная, в обтянутых джинсах, с распущенными по плечам волнистыми волосами и большими выразительными глазами, Татьяна сразу обратила на себя внимание окружающих. Я был благодарен, что никто из присутствующих после окончания собрания не сделал Тане замечания о её «неприличном для богослужения» внешнем виде; все приняли её естественно и дружелюбно, как равную, и это стало поворотным моментом в ее жизни. Через короткое время она обратилась к Богу. Творческий человек, заканчивающая последний семестр театрального факультета, ради Господа она отказалась от всех мирских преимуществ.
Вскоре мы зарегистрировали наш брак и, по желанию Тани, сделали свадебный обед в квартире моих родителей, куда приехала христианская молодёжь. Какое это было сердечное общение – пение, добрые пожелания! – приятные воспоминания на всю оставшуюся жизнь.
К сожалению, при всём одобрении Таниного обращения к Богу, сам я не смог оставить своих уличных друзей. Она продолжала ездить на
Бедняжка, моя верная жена мужественно переносила все мои неприглядные выходки, а диавол делал все, чтобы погубить мою душу; это его стихия – не отпускать и мучить своих пленников. Уйти от Бога не очень трудно, а вернуться к
Нему, ох, как тяжело.
Мой брат, в то время руководитель христианской молодёжи, как-то сказал мне: «Ты приходи на собрания, даже если тебе не хочется, а Господь знает время, когда тебя освободить». Я запомнил его слова и старался приходить на богослужения.
Таня, горя любовью к Богу и доверяя Ему все свои обстоятельства, попросила церковь с постом помолиться о моём спасении. Недели через две она упросила меня поехать с ней на собрание; я согласился, и мы вместе поехали на богослужение. Таня сидела где-то впереди, я же стоял в конце молитвенного зала в дверном проеме.
Собрание подходило к концу; кто-то проповедовал, а я ничего не слышал, полностью занятый своими невеселыми мыслями. Неожиданно кто-то, находящийся недалеко от меня, громко закричал: «Здесь человек хочет покаяться!»
Я вздрогнул, очнувшись от своих мыслей; кричала мать моего друга, жена отбывающего срок в тюрьме пресвитера церкви, Клавдия Александровна Маховицкая. Я точно знал, что это кричат обо мне. «О нет, только не сейчас! – мелькнула мысль. – А почему меня не спросили?»
Это был самый кульминационный момент в моей жизни, и я точно знаю, что если бы ушёл тогда, погиб бы навеки. Как ярчайшая молния, чёткая мысль вдруг пронзила моё сознание: «Или сейчас покаешься, или никогда!» Я колебался только мгновение и принял решение – сейчас! Я хотел идти, но ктото очень сильный стоял в пустом проеме дверей и не пускал меня пройти в двери. «Сейчас, сейчас!» – громко колотилось моё сердце, я напрягся и ввалился в дверной проём зала. Подойдя к кафедре, я опустился на колени и осознанно стал просить Господа о прощении моих тяжких грехов.
Я хорошо помню свою молитву и всю боль, которую я говорил Богу. Все в зале знали меня, многие плакали от радости и пели благодарственный гимн. А у меня в сердце была страшная, жгучая тоска. «Всё, – крутилось в моём сознании, – конец! Бог меня не простил, слишком много грехов… Ну, что ж, гуляй, парень, терять больше нечего; я никогда больше сюда не приду». А верующие радостно пели, даже не догадываясь о моем состоянии и решении.
Собрание закончилось, и я сразу же пошёл к выходу. Я опять ушёл в себя и ничего не слышал и не видел. Около самого выхода из молитвенного дома меня догнал Владимир Алексеевич Филиппов, пресвитер церкви, заменявший находящегося тогда в тюрьме Маховицкого Фёдора Владимировича. «Поздравляю тебя, Вениамин!» – сказал он.
Я уважал его, знал его как верного служителя уже отбывшего один срок тюремного заключения. «Себя поздравляйте, – ответил я. – Я ухожу, Бог меня не услышал». Он посмотрел на меня и спросил: «Ты веришь Богу?» – «Да». – «А ты веришь тому, что написано в Библии?». «Да, я верю», – сказал я. «В Евангелии написано, что, если грешник кается и просит прощения за грехи, все небо и ангелы радуются, – продолжал он. – Ты в присутствии всей церкви просил прощения у Бога за свои грехи, и теперь все небо радуется о тебе», – и он рукой указал вверх.
Я посмотрел туда, и неожиданно вера от Господа наполнила моё сердце, и верою я увидел открытое небо и ангелов, радующихся ещё одному спасённому грешнику. Я почувствовал, как мои тяжкие грехи – такие тяжёлые! – прямо с моего сердца стали медленно сползать вниз и ушли в землю; я ощущал это физически. Мне стало легко-легко, и я понял, что я прощён, – Господь простил меня!
Это важнейшее событие в моей жизни стало поворотной точкой. Слава Богу, услышаны молитвы моих родных, хоть казалось, что не оставалось никакой надежды, – «крутой» спорт и уличная жизнь сделали сердце моё холодным, как камень. Но теперь мы вместе с женой будем служить нашему Господу, Который, по Своей великой любви и милости, простил нас, освободил от рабства греха и записал имена наши на небесах.