Рожденные в пламени

Кайм Ник

— Ваш железный отец всегда был таким параноиком?

Вместо ответа Галлик жестом пригласил его на металлическую кушетку в центре комнаты, вокруг которой были разложены инструменты и элементы бионики.

— Все это в основном используется для ремонта сервиторов, но, думаю, подойдет и в твоем случае.

После недолгого замешательства Обек взобрался на кушетку. Он лег на спину, а руки и ноги разместились на крепком металлическом ложе, подогнанном под его силуэт. На кушетке были видны пятна засохшей крови и машинного масла. Люмен над головой с беспощадной яркостью освещал небольшой

участок довольно темного помещения.

— Разве это не прерогатива апотекария? — спросил Обек, пока Галлик снимал его наплечник, наручи и слой поддоспешника.

— Только не для Железных Рук, — ответил тот, машинально сгибая аугметические пальцы, чтобы нанести на сохранившийся обрубок руки дезинфицирующую мазь.

— Ax да, конечно. Вы заменяете плоть металлом, чтобы увеличить силу... ценой потери души.

Галлик принес радиально-отрезную пилу и приставил ее к суставу, соединяющему плечо и культю.

— Я привык к боли, сын Горгона, — сказал Обек, — но разве не надо блокировать нервы, прежде чем сделать разрез?

— Прошу прощения, брат. Я ведь привык иметь дело с сервиторами. — Он немного помолчал, потом посмотрел в лицо Обеку. — Ты считаешь, что у нас нет души?

— Вернее, человечности. Ведь именно так говорится в вашем кредо, если утрировать.

Галлик так долго на него смотрел, что Обек решил, будто легионеру отказал разум. Затем он отвел взгляд.

— В последнее время я немало размышлял о смысле этого кредо, о наших душах и человечности.

— Я не капеллан, — сказал Обек, заметив смятение легионера и удивляясь его неожиданной искренности, — но, если хочешь, я тебя выслушаю.

— Прославленная гуманность Восемнадцатого.

— Я надеюсь доказать, что мы не змеи, как подозревает твой железный отец.

Галлик снова повернулся к нему, словно пытаясь увидеть что-то неведомое Обеку. У него внезапно возникло подозрение, что заменить руку мог бы и Ящер, а за этой встречей кроется нечто большее, чем установка бионики.

— Улок не отпустит ваших раненых. По крайней мере, тех, кто в тяжелом состоянии.

Обек приподнялся, гневно сжав кулак, но Галлик положил свою механическую руку ему на грудь.

— Стоит мне немного повернуть пилу, и ты будешь разрезан пополам, — предупредил он.

— Зачем ты меня сюда привел?! — сердито зарычал Носитель Огня. — Что за всем этим кроется?

— Я собираюсь заменить тебе руку.

— И не о чем больше беспокоиться?

Галлик держался непреклонно, но не мог скрыть смущения. Затем его лицо помрачнело, по-видимому, вследствие принятого решения.

— Покоя нет. Никакого покоя.

Занду наслаждался жаром камеры омовения. Он повышал температуру и давление воды до тех пор, пока струи не начали бить по телу, словно ножами. Несмотря на боль, он простоял в камере почти целый час, но не почувствовал ни облегчения, ни прилива бодрости. И после омовения, когда струйки воды иссякли, а камера заполнилась плотными клубами пара, сержант чувствовал себя точно так же, как и в тот момент, когда оказался на борту этого корабля.

Изнуренным. Уставшим.

Пропаренная черная кожа теперь сама излучала

тепло. Он запустил пальцы в рот и вытащил окровавленный зуб.

«Уже четвертый».

Недавно стали выпадать волосы, и тогда он до блеска обрил череп боевым ножом. Стоило только закрыть глаза, как горящий человек возвращался, будто подгоняемый приближающейся смертью Занду.

— Оставь меня... — безнадежно прошептал он.

Сержант слышал, что разрушители умирали, заражаясь радиацией от собственного оружия, но его клетки длительное время подвергались интенсивной бомбардировке. Повреждения силового доспеха и нарушение герметичности сочленений бесповоротно определили его судьбу.

Унизительная смерть и ужас, поражающий даже того, кто не подвержен страхам. Возможно, это и есть предсказание горящего человека — медленное угасание, только пламя бушует внутри его тела, а не снаружи.

Занду тяжело вздохнул и вышел из камеры омовения. Слуги, предоставленные Змиям Улоком, стояли наготове, почтительно опустив глаза и готовые облачить его в броню. Он предоставил им заниматься своим делом и погрузился в раздумья.

Сержант понимал, что должен поговорить с капитаном Обеком. На борту «Стойкого» они провели уже несколько недель, но никаких известий о «Чаше огня» не получали. Сначала он отказывался верить в гибель Зау'улла, Краска и остальных, в утрату реликвий Вулкана вместе с его кораблем, но бесконечные дни без новостей подтачивали его убежденность. Да еще эта слабость... она усиливала затянувшиеся мучения.

Им следовало покинуть этот корабль, скрыться и самостоятельно разыскать «Чашу огня» или погибнуть в процессе поисков. Он догадывался, что это эгоистично, учитывая его вероятную судьбу, но лучше умереть с честью, чем бесполезно угасать, как тени перед восходом солнца.

— Ты умираешь, — раздался голос Варра.

Занду, уже одетый в броню, не услышал, как подошел другой легионер, и искоса взглянул в его сторону:

— Что ты мне сказал, Змий?

Он не собирался давать волю своему гневу, но нервы все еще были напряжены.

— Я сказал «умираешь», а не «глохнешь», — уточнил Пирус.

Он тоже был в полном боевом облачении. Занду видел на обожженном металле полосы сажи, пронизавшие зелень, словно черные вены. Их уже не удастся отчистить полностью. Картина, показательно демонстрирующая нынешнее положение Лишенных Шрамов и его собственное состояние.

— Вулкан призывает меня к горе, не так ли? — печально и с намеренной язвительностью сказал Занду.

— Нет, — возразил Варр, и усмешка на его лице надула недавно полученный шрам. — Тот, кого призвал отец, уже откликнулся.

Сержант нахмурился, но не успел спросить, что Пирус имеет в виду, поскольку у входа в камеру омовения появился Обек. Вместе с ним пришел Фокан, ставший его помощником в отсутствие Ксена.

— Я хочу, чтобы вы оба пошли со мной, — сказал Носитель Огня.

Он казался встревоженным. Серьезно. Больше, чем обычно.

— Твоя рука, брат-капитан! — воскликнул Занду, показывая на бионическую конечность. — Выглядит неплохо...

— Улок обнаружил корабль, — прервал его Обек. — «Чаша огня» снова с нами.