Рожденные в СССР. Часть Первая. Пришествие
Шрифт:
Лоханкин же так и не смог преодолеть сформировавшийся за прошлые годы «комплекс пенсионера». Он и при советской власти начал требовать себе пенсию, отказывался работать и являлся постоянной головной болью для «кураторов». В конце концов, ему оформили какую-то «левую» инвалидность и поселили в коммуналке. На жизнь тунеядцу из будущего хватало, да и халтурить в рамках приличного ему не мешали. Вот и сейчас он выставил напоказ пачку относительно дорогого «Космоса» и блеснул осоловевшими глазенками.
— Я, молодые люди, сегодня сумел продать проект «вечной батарейки».
Петровский не выдержал паузу и заливисто захохотал. Маслов понял, что они встречаются
— Зря смеетесь, уважаемый, в этой убогой совдепии ничего годами не меняется, — обидчиво парировал насмешки Лоханкин и заговорщецки пододвинулся ближе. Константин неожиданно заметил, что мужчина не так стар, каким хочет выглядеть. Кожа практически гладкая, без морщин. Если его причесать, побрить и привести в порядок, то получится мужичонка не старше тридцатника. — Господа, не желаете разбавить янтарный напиток благородным белым?
В его руках ловким движением появился «мерзавчик». Распитие водки здесь, вообще-то, не приветствовалось, но полностью и не возбранялось. Главное — соблюдать норму и не бузить, и не забывать заказывать закусь на стойке.
— Не, я пас. Завтра халтура, — поднял руки Константин.
— Мне наливай, — Гордеев привычным движением подсунул кружку под стол, затем ответил удивленным товарищам. — Ну а чего? Завтра все равно выходной, в общаге делать совсем нечего. Телевизора нет, по радио фигня всякая, читать не приучен.
— Как же культурный отдых, Ванёк?
— Вася, ну не жил я никогда культурно, нечего и начинать! В киоск зашел, пивка взял, дома уселся за телевизор, каналов полно, смотри что хочешь или в приставку балуйся. Летом в выходные на дачу, шашлык, то-сё. Тёлки залетные, кореша, дружки старые. Если прижмет, то завсегда соседке присунуть можно, даже рада будет. Так что сейчас бахну и к ребятам во вторую, в картишки перебросимся. Еще и добавиться у них завсегда найдется чем. Потом ответно проставлюсь. Так и живем! Зато голова ни за что не болит. Пусть начальство думает, я не приучен.
Маслов поднял глаза и натолкнулся на абсолютно трезвый и хладнокровный взгляд Петровского. Этот человек из будущего точно не питал никаких иллюзий. Даже их, казалось бы, совершенно фантастическое попадание в прошлое и резкое омоложение организма не могло вот так сразу поменять характер человека и его былые взгляды на жизнь. Ха-ха, а коммуняки собирались с этими людьми коммунизм построить к началу тысячелетия. Наивные прожектёры!
— Дело твое, Ваня. Давайте, что ли, мужики, будем! С пятницей тебя, Новосиб!
Глава 19. 1 июня 1975 года. Москва. Старая площадь. Комитет Партийного Контроля.
Машеров еще раз огляделся. Тот же отчасти уже знакомый кабинет, но обставленный современной, светлого дерева мебелью и потому выглядевший сейчас более гармоничным. Яркое по-летнему солнце так и норовило прорваться сквозь светлые гардины, которые колыхались на легком ветерке. Постоянный цейтнот, который поистине стал веянием времени, заставил комитет «подпольщиков» собраться в первую летнюю субботу. Пусть и не таким составом, как обычно. В центре за своим столом заседал новый председатель Комитета партийного контроля Михаил Сергеевич Соломенцев, пришедший сюда на волне перемен с поста Председателя Совета Министров РСФСР.
По своей психологии он был типичным для этого времени хозяйственным руководителем и являлся всецело добросовестным исполнителем, хорошо понимавшим собственное место в иерархии партийного и государственного руководства. Но сейчас его въедливость и исполнительность
Соломенцев вполне отдавал себе отчет, что и он фигура временная. Главное — начать перемены, став объектом нападок и ответных действий, выявить настоящую оппозицию. Потом придут уже другие люди, более молодые и энергичные. Следующее и, будем надеяться, не последнее поколение коммунистов. Ради этого стоит рискнуть карьерой! Вести, принесенные из будущего, не одного из руководителей подтолкнули к немедленным действиям, которые частенько удивляли людей их общего круга.
Через стол от бывшего первого секретаря ЦК Белоруссии с деловым видом восседал двигатель их «прогрессорского подполья». Человек, не побоявшийся еще в прошлом году взять на себя ответственность, секретарь ЦК КПСС Андрей Павлович Кириленко. Он в Центральном комитете курировал военно-промышленный комплекс СССР. Учитывая, что ВПК пожирал не менее половины лучших интеллектуальных ресурсов и около 80 процентов финансовых и материальных фондов страны, секретарь по оборонке зачастую был более влиятельным человеком, чем председатель Совета министров СССР. Мало кто знал, что Кириленко давно вынашивал реформу партийного и правительственного аппарата.
«Пока что мы больше ведём диспетчерскую работу, а не организационную и контрольную. У нас, — признался как-то он в узком кругу, — мало кадрового резерва. Совсем нет второго и третьего эшелона. Всё мы растеряли!»». Кириленко по природе своей симпатизировал «почвенникам» и охранителям и недолюбливал либералов. Потомки из федеративной России его бы назвали сторонником «Имперскости». Да и сам он уже знал, что в том альтернативном будущем вынесет крайне негативное мнение о Горбачеве и будет противиться его появлению в Москве. Именно это послезнание станет тем узловым фактором, что подвигнет обычно осторожного в важных решениях Брежнева к неофициальному разрешению действия их комитета. Никому не хотелось войти в историю полным политическим неудачником. Но только Леонид Ильич и Андрей Павлович были в курсе их обоюдной договоренности, не оставляя злопыхателям поля для маневра.
Пробивная сила и разносторонние связи Кириленко помогали решать комитету многие вопросы. Никто уж не сомневался, что Андрей Павлович метит в кресло Генерального. Но Машеров точно знал, что больше одного срока тот сидеть не намерен. Его основная задача на этом ключевом посту — сломать сопротивление старой касты и создать новую управленческую систему. Затем войти в историю первым почетным Председателем партии. Для такого честолюбивого деятеля очень даже неплохая миссия.
Но больше всего сейчас Машерова интересовал человек, о котором ходило множество совершенно противоречивых слухов. «Железный Шурик», Шелепин Александр Николаевич. Бывший глава всесильного КГБ, активный участник антихрущевского и антибрежневского заговоров. В будущем считается что "железный Шурик" и его группа жаждали экономических реформ при одновременно жесткой идеологической линии. Это примерно тот путь, которым прошел Китай при Дэн Сяопине и вывел некогда отсталую державу в экономического лидера планеты. Считая Брежнева слабой и временной фигурой в руководстве, Шелепин явно недооценил того, но в итоге оказался прав. История сама рассудила давний спор партийных монстров.