Рожденные в СССР. Откат
Шрифт:
— Ну да. Вы не так поняли, товарищ, мы же работаем, товарищ. Нам надо реагировать на сигналы. Это они типа так про анонимки рассуждают. Какие в задницу анонимки! Они же отлично знают кто и кому эти бумажки писал. Сами пишут, сами расследуют. Чики-пуки! Палки ставятся. Звезды на погоны получаются! Так после этого какие они мне к черту товарищи! Так и сказал.
— И? — московский гость с интересом уставился на Николая. Он бы сам так смело не смог поступить.
— Обиделись, понимаешь! — Истомин плеснул из закрытой салфеткой бутылки в стаканчики. Буфетчица попросила «не светиться» и уже успела принести
— И все?
— Ну а ты думаешь с чего это они так извинялись! Получили по шапке сверху, но работать так и не научились. Ведут себя надменно, как будто знают что-то лучше меня. Придурки!
— Ну не все же там все-таки дубы? Откуда тогда взялось столько грамотных кураторов? У меня так, вообще, интеллектуал попался.
Николай немного подумал и продолжил.
— Возможно. Но проблемы у них с кадрами точно имеются. Видать, выгребли лучших и остались те, что остались. Ладно еще спецы, что экономическими преступлениями занимались, им счас дел по горло! Но эти-то балбесы, что антисоветской диссидой и цензурой ведали как были идиотами кромешными, такими и остались. Профессиональная деформация.
— И?
— Ну я так и высказал, — Истомин зажал стакан с коньяком в руках, хитро улыбаясь. Дивов не выдержал и захохотал во весь голос. Ситуация — Райкин отдыхает! Они уселись в самом углу заведения за вешалками и никому не мешали. Две молодые девушки, видимо, студентки, сидевшие через два столика, бросили озорные взгляды в сторону модно одетых попаданцев и о чем-то зашептались.
В другое время московский гость не преминул бы воспользоваться положением, благо неплохая по деньгам премия за последний альманах жгла карман, но сейчас ему было больше интересней поговорить с товарищем по писательству и незаурядным собеседником. Гормоны, первоначально бурлящие в крови как шайка флибустьеров, уже перестали мешать думать. Странные ощущения, когда к опыту отношений примешаны непомерные возможности. Не у одного человека из будущего на этой почве поехали крыша.
— Короче, расстались мы не очень. Было заметно, что у них есть острое желание меня прессануть, но здорово боятся крыши. Они же сами все нынче в подвешенном состоянии, это их здорово злит и одновременно конкретно плющит.
— Так это, — Игорь метнул в сторону собеседника быстрый взгляд, — верно, что ты частенько пересекаешься с Романовым?
— Встречаемся время от времени. Не смотри так, по делу и для дела. Неглупый, кстати, мужик. Звезд с неба не хватает, но для переходного периода, пожалуй, как лидер очень даже подходит. Знает наши слабые и сильные стороны и настроен на серьезную работу. Этакий технократ чисто советского поколения без идиотских изъянов в башке по поводу устаревшей идеологии.
— Неужели власть не любит?
Истомин задумался и неспешно взял кружок темной колбасы.
— Ну кто её не любит? Только она для него инструмент. Все-таки стать главным человеком во второй сверхдержаве мира это офигенный подарок судьбы. И видно, что он всерьез побаивается будущей ответственности. Мне даже кажется, что он не до конца согласен пойти на следующий шаг. Постоянно затягивает переезд в Москву.
— Перед кем
— Перед вечностью, Игорюша, — ответил на полном серьезе Снайпер. Его глаза снова сузились, превратившись в прицел. — Колись, ведь не раздумывал искренне о таком повороте? Мы же книжки пишем, по существу, о банальностях. Редко хватаем звезды с небес.
Человек с позывным Редактор задумчиво сделал глоток коньяка, закусил салями и сыто откинулся на простом столовском стуле. Питер его удивлял в который раз вновь и вновь. Заурядное заведение у черта на куличках, элитный напиток, который и в Москве не везде найдешь, великолепнейшая прибалтийская колбаска и чрезвычайно умный собеседник, сидящий напротив. Что еще надо от такой короткой заурядной командировки?
— Я слышал это выражение и не раз, но как-то не предавал раньше ему значения. Знаешь, не люблю излишний пафос. Но вот сейчас как будто в сердце кольнуло. Ведь и в самом деле, они на нашем послебудущем опыте увидели каждый себе истинную цену. Ты прав в главном. На самый верх не попадают люди случайные. Это их помощники и первые преемники могут быть временщиками, но настоящий лидер всегда будет творить историю или уйдет со сцены. И ведь наши вожди это также осознали, проняло их по самые печенки. Ишь, как вошки на сковороде забегали!
— Вот тогда ты лучше поймешь Романова. Он же отлично понимает, какую ответственность…да что за страну, за человечество берет. Ты бы сам взял?
— Да нет, ни в жизнь! — Дивов замахал руками. — Я себя лучше знаю, не сдюжу.
Они глянули на остатки коньяка в бутылке и вздохнули. Даже такие приятные для души разговоры всегда когда-нибудь заканчиваются. Наступал этап послевкусия. Когда слова уже не лились рекой, а смаковались и рассматривались со всех сторон. Как, впрочем, и угощения на столе.
— Ты вечерним?
— Да, не люблю здешние гостиницы. Что-то хорошее надо по знакомству или официально заказывать, остальное ужас как где-нибудь в сраной Африке.
— Расслабились мы в нашем комфортабельном мире. На такси?
— Не, хочу прогуляться. Потом на метро. Да и тебе там на трамвай садиться.
— Почему на трамвай? Провожу до вагона, домой неохота.
— Типа и на вокзале есть ресторан?
— Заметь, не я это предложил!
— Ну неплохое, согласись, предложение. Хоть горячего поедим, разве что такого чудесного напитка не будет.
— Считаешь? Думаю, пятерик сверху решит проблему.
— И трёхи хватит! Расслабились тут холуи донельзя. Я им в московских ресторанах сверху ни хера не кладу. Так обижаются! А по мне — не навязывай свой сервис, как вожделенную мечту, а делай все как полагается. Тогда и чаевые получишь.
— Ну в принципе ты прав, только так это здесь не работает.
— Мне похер, Коля, как тут что работает. Давно и глубоко похер.
Дивов остановился на замёрзшем тротуаре. Несолнечная сторона узкой улицы еще продолжала жить в зиме. С крыш свисали сосульки, под ногами была наледь. В узкой трубе проезда дул приморский, забористый ветерок, обдувая разгорячённые лица. Вот еще минута и пошла поздняя позёмка. Как все-таки переменчива питерская весна!