Рожденные в СССР. Откат
Шрифт:
Оперативники Разведки поскучнели. После грузинских приключений возня с бумагами казалась им слишком пресной. Они даже специально установил расписание для милицейского тира, оттачивая навыки стрельбы у подготовленных инструкторов. В спецслужбу, вообще, отбирали сотрудников согласно диковинной установке, принятой где-то наверху. Составлялся психологический портрет возможного сотрудника, позже вызывали его на собеседование. Даже прошлый опыт не всегда имел значение. Растопин справедливо считал, что проще научить способного человека работать по-новому, чем возиться с тем,
— Внимательно слушаем, товарищ генерал.
— Вот только не надо этих кислых физиономий. От предстоящего съезда зависит очень многое, в том числе и работа нашего подразделения. Получим мандат от партии, начнем работать еще уверенней и настойчивей. Вот эти дела, — Шапаров хлопнул по папкам, — я передаю вам под расписку. Хранить только в сейфе, доставать только для ознакомления, беречь как зеницу ока! Люди много работали, рисковали жизнью, чтобы отделить зерна от плевел.
Оперативники понятливо переглянулись.
— Мы должны искать компромат, Владимир Семенович?
— Он уже в папках. Ваша задача придумать, как его грамотно использовать. Сами понимаете, с национальных республик народ нынче разный поедет. Далеко не все пойдут на съезд с честными намерениями и искренними сердцами. Могут и по мелочи разные гадости устраивать. Менять депутатов на более лучших некогда и муторно. Сами видели, как там все на местах запущено. Но страну с мели сдвинуть потребно срочно, поэтому и валандаться с негодяями никто не собирается.
— То есть проще прижать и заставить делать, что требуется? — смекнул первым Растопин. Не то, чтобы ему здорово понравился следующий участок работы, но и особого отторжения не вызывал. Он вполне предвидел, что рано или поздно к этому придут, нагляделись на югах, какие они там честные. Но современники на дело смотрели иначе.
— По уму это называется шантаж, Владимир Семенович, — кисло улыбнулся Влад Шестопалов. Он всегда был в команде самым честным и принципиальным. Может, для работы это было и неплохо, но в жизни все обычно сложней.
— А ты поменьше думай, лейтенант! Сам понимаю, что это нас далеко не красит. Но обстоятельства! Да и не агнцами работаем. Сами видели, во что органы советской власти превратились.
— Лиха беда начало.
— Шестопалов, ты комсомолец?
— Так точно, товарищ генерал.
— Вот и выполняй приказ партии! Считай, что это от нее идет. Захламили ее, конечно, ублюдками и всякой сволочью. Нам же, как Гераклу мифическому придется эти Авгиевы конюшни очищать. Или ты считаешь, что надо так все и оставить, чтобы чистеньким остаться?
Влад молчал, крыть ему было нечем, да и генерала за его огромный жизненный опыт он уважал искренне. Растопин бросил мимолетный взгляд на подчиненного и ответил за него.
— Он осознал, Владимир Семенович.
— Вот и хорошо. Не только вас одних подключили. Дело первостатейной важности, ребята. Так что не подведите.
Растопин задумчиво глянул на генерала.
— Это там типа будет наш следующий этап работы?
— Соображаешь, но сначала закончите с Закавказьем и черноморскими курортами. Там правительство большое строительство затевает. Новые курорты и санатории открывать будут. Хотелось бы, чтобы народные средства к не грязным рукам не прилипали.
— Это, товарищ генерал, фантастика.
— Садков, во времена моей молодости песня такая была — «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!» Советую тебе подучить её слова.
Глава 22. Столкновение времен. 14 марта 1976 года. Москва. Верхняя Масловка
Серая «Волга» с шашечками на дверях неспешно въехала во двор и затормозила около единственного подъезда дома-башни. Дом явно был новым, вокруг него еще не выросли деревья, а пустое пространство было напрочь заметено снегом. Только дорожки, разбегающиеся от дверей, оказались аккуратно почищены и посыпаны песком. Март — время дневного яркого солнца и ночных заморозков, эпоха короткого весеннего гололеда. Из такси шумно выбралась небольшая веселая компания. Двое мужчин и одна женщина. Один из мужчин что-то выговаривал водителю, но деньги за проезд тому так всучить и не смог. Они двинулись по узкой дорожке к входной двери, деликатно пропуская мимо людей. Спешившая куда-то семейная пара в какой-то момент недоуменно обернулась. Им показалось или…?
— Вася, который этаж?
Мужчина в, приличного вида, пальто, но с неказистой шапкой на голове обернулся к спутникам и хлопнул себя по лбу.
— Вот я голова садовая, не помню! Надя мне говорила, то ли двадцать девятая, то ли тридцать девятая.
— Ничего, отыщем. Адрес дома хоть точный?
— Да, — мужчина в пальто внимательно осмотрелся. — В округе один такой новый, да и заметно, что из экспериментальной серии. Смотри какие лоджии забабахали!
— Тогда чего стоим?
Молодая стройная женщина в высокой меховой шапке захохотала и потянула своего спутника вперед. Она никак не могла привыкнуть к московским холодным зимам. Март на дворе, а морозец нынче такой, какой обычно для Парижа становится настоящей катастрофой!
Они спустились от лифта вниз и остановились на обширной площадке. Затем мужчина с волевым и отлично запоминающимся лицом и еще более запоминающимся хрипловатым голосом заметил в плохо освещенном углу этажа черноволосого мужчину, чистящего ботинки. Крем так и брызгал черными крапинками на стены, но жилец даже не позаботился подстелить хотя бы газету.
— Уважаемый, вы случайно не знаете, где тут проживает семья Холмогорцева?
Арам, сосед Степана, а это был именно он, конечно же узнал известный всей стране голос, да и самого артиста. Поэтому чуть не потерял дар речи, но все-таки смог из себя выдавить.