Рожденный очаровывать

Филлипс Сьюзен Элизабет

– Почему на этот раз я должен тебе верить?

– Потому что меня тошнит от необходимости жить с вечным сознанием вины. Ты никогда не простишь меня, а я больше не стану молить. Как только ремонт закончат, я исчезну.

– Почему ты делаешь это? К чему это гребаное инкогнито?

Эйприл скучающе пожала плечами – последняя женщина в баре, после того как закончилось веселье.

– Думала, это будет забавно, только и всего.

– Эй, Сьозен! – Мистер Озабоченный Электрик высунул голову из-за угла. – Не можете на минутку подойти?

Эйприл

отошла. Дин вырыл очередной камень. Теперь, увидев, сколько обязанностей лежит на матери, он понял, что, если настоит на своем, ему придется куда хуже, чем ей. Значит, выгонять ее не имеет смысла. Он мог бы уехать в Чикаго, но нельзя же позволить матери выбросить его из собственного дома! Он никогда ни от кого не бежал, особенно от Эйприл! Но не выносил мысли о необходимости жить с ней рядом, пусть даже на участке в несколько сот акров! Поэтому удерживать Блу в доме стало необходимостью, а не просто минутным порывом. Она послужит буфером между ним и матерью.

Он представил, что перед ним голова Блу, и гильотинировал побег чертополоха одним ловким ударом. Солгав насчет Эйприл она переступила все возможные границы. Много ловких дамочек он встречал в своей жизни, но такой наглости еще не видел! Ничего, пусть немножко помаринуется в собственном страхе, прежде чем он с ней разделается!

К тому времени, как плотники, закончив дневное задание ушли, Дин почти очистил фундамент от сорняков и при этом ухитрился не слишком повредить те растения, в которых наконец распознал пионовые кусты. Плечо болело, как сто чертей, но он слишком долго бездельничал. Приятно снова заняться чем-то полезным.

Выходя из инструментальной кладовой, он унюхал аромат чего-то вкусного, доносившийся из открытого кухонного окна. Значит, Блу решила что-то приготовить. Но он не собирался участвовать в уютном семейном ужине, на который Блу наверняка пригласила его мать.

По пути домой он вдруг вспомнил о смерти Марли Моффат и одиннадцатилетней дочери, оставшейся сиротой. Его единокровная сестра.

Мысль была совершенно нереальной. Он хорошо помнил, что это такое – чувствовать себя сиротой, и одно знал твердо: бедняге придется самой позаботиться о себе, поскольку Джек Пэтриот на такое не способен.

Глава 7

Райли Пэтриот жила в Нашвилле, штат Теннесси, в белом кирпичном доме с шестью белыми колоннами, белыми мраморными полами и сверкающим «мерседесом» в гараже В гостиной на белом ковре стояли белый концертный рояль и два белых дивана. Райли не позволяли входить в гостиную с тех пор, как в шесть лет она пролила на ковер виноградный сок.

И хотя сейчас Райли было уже одиннадцать, мать ничего не забывала и не прощала. Не только сок, но и множество других вещей...

Правда, теперь уже слишком поздно думать об этом. Десять дней назад на глазах множества свидетелей ее мать, Марли Моффат, оперлась на корабельный поручень, оказавшийся сломанным, и упала в реку Камберленд с верхней палубы старого колесного

прогулочного судна «Олд глори». К сожалению, падая в воду, она ударилась обо что-то головой, к тому же была ночь, и ее слишком долго искали. Ава, десятимиллионная няня Райли, разбудила девочку, чтобы сообщить ей скорбную новость.

Теперь, полторы недели спустя, Райли пустилась в бега, чтобы найти брата.

Хотя она отошла от дома всего на квартал, майка уже липла к спине. Поэтому она расстегнула дутую розовую куртку. Брюки из сиреневого вельвета были двенадцатого размера, самой большой полноты и все равно сидели чересчур туго. У кузины Тринити был восьмой размер, малая полнота, но кости Райли, даже не обтянутые кожей, были шире восьмого размера, малой полноты.

Она перекинула тяжелый рюкзак на другую руку. Ее поклажа была бы куда легче, оставь она дома альбом с вырезками, но пойти на это она не могла.

Дома на улице, где жила Райли, располагались довольно далеко от дороги, некоторые стояли за оградой, поэтому тротуаров не было, зато фонари светили ярко, и Райли старалась побыстрее пробегать мимо них. Правда, вряд ли кто-то соберется ее искать.

Ноги стали зудеть, и она попыталась почесать их сквозь плотный вельвет, чем только ухудшила положение. К тому времени как она заметила побитый красный автомобиль Сэла в конце следующего квартала, ноги горели, как обожженные.

Он, как последний дурак, припарковался под фонарем и курил сигарету, быстро, нервно затягиваясь. Заметив девочку, он стал оглядываться с таким видом, словно с минуты на минуту ожидал появления полиции.

– Давай деньги, – велел он, когда она подошла к машине.

Райли не хотела находиться на свету, где всякий проезжавший мимо мог их видеть, так что проще было отдать деньги, чем спорить: меньше времени уйдет. Райли ненавидела Сэла. В свободное от школы время он работал в команде своего отца, ландшафтного дизайнера, но не этим была вызвана ненависть девочки. Просто ее тошнило, когда он вечно копался у себя в промежности, когда думал, что никто на него не смотрит, а еще плевался и говорил гадости. Но Сэлу уже исполнилось шестнадцать, и с тех пор, как он месяц назад получил водительские права, Райли использовала его как личного водителя. Не бесплатно, конечно. Водитель он был фиговый, но пока Райли самой не исполнится шестнадцать, особенно привередничать не приходилось.

Она вытащила деньги из переднего карманчика рюкзака.

– Пока сто долларов. Остальное – когда приедем на ферму.

Недаром она смотрела старые фильмы и знала, как следует расплачиваться с подозрительными типами.

У Сэла был такой вид, словно он собирается выхватить рюкзак и смыться. Но так или иначе, поживиться ему там было нечем, поскольку остаток денег она засунула в носок.

Он пересчитал банкноты, что она сочла весьма невежливым с его стороны. По ее мнению, вести себя так в ее присутствии все равно что назвать лгуньей и мошенницей.