Рожденный очаровывать
Шрифт:
– Интересно, хоть кого-то вы любили? – раздраженно спросила Блу в субботу утром, когда они сидели в гостиной на белом
велюровом диване, окруженные фотоальбомами.
Нита перевернула страницу шишковатым пальцем.
– В свое время я любила всех и каждого. Была наивна и слишком плохо разбиралась в природе человеческой.
Несмотря на досаду Блу, так и не сумевшей начать портрет, она находила странное очарование в изучении истории жизни Ниты – от юности, прошедшей в Бруклине во время войны, до часто упоминаемых пятидесятых и
В начале семидесятых она познакомилась с Маршаллом Гаррисоном и вышла за него замуж. На свадебном снимке красовалась платиновая блондинка с начесом, сильно подведенными глазами и светлой губной помадой, с обожанием смотревшая на представительного пожилого мужчину в белом костюме. Стройные бедра, длинные ноги, упругая кожа без единой морщинки, словом, – женщина того типа, от которого мужчины шалеют.
– Он считал, что мне тридцать два, – пояснила Нита. – Ему было пятьдесят, а мне становилось плохо при мысли о том, что случится, когда он пронюхает, что на самом деле мне сорок. Но он сходил по мне с ума и плевать хотел на возраст.
– Здесь вы такая счастливая. Что случилось потом?
– Я приехала в Гаррисон.
Переворачивая страницы, Блу наблюдала, как открытая улыбка Ниты постепенно становится горькой.
– Когда это снимали?
– На рождественской вечеринке. Вторая годовщина нашей свадьбы. Как раз когда я окончательно распростилась с иллюзией, что меня здесь полюбят.
Неприязненные физиономии присутствующих дам весьма откровенно выражали их отношение к наглой бруклинской выскочке с ее огромными серьгами и слишком короткой юбкой, мерзавке, которой повезло украсть самого богатого в городе мужчину.
Блу всмотрелась в фото Ниты на очередной вечеринке на чьем-то заднем дворе. Губы растянуты в напряженной улыбке, рука сжимает стакан.
– Ваш муж был очень красив.
– И прекрасно это знал.
– Вам он ничуточки не нравился?
– Выходя замуж, я думала, что у него есть характер. Ну и сила воли тоже.
– Вы, вероятно, высосали их, когда пили его кровь.
Нита, скривив губы, громко цыкнула зубом: любимый способ выражать неодобрение. Блу с утра до вечера только и слышала этот неприятный звук.
– Принеси мне лупу, – потребовала Нита. – Хочу проверить, видна ли здесь родинка Берти Джонсон. В жизни не видела более уродливой особы, но у нее хватило наглости критиковать мою одежду Всем твердила, что я вульгарна. Ничего, она свое получила.
– Нож или пистолет?
– Когда ее муж потерял работу, я наняла Берти уборщицей. Миссис Задаваке совсем это не нравилось, тем более что я всегда заставляла ее дважды чистить туалеты.
Блу без труда представила Ниту, командующей несчастной Берти Джонсон. Собственно говоря, именно
Блу захлопнула альбом.
– Я увидела более чем достаточно, чтобы начать работу. Мои наброски закончены, так что, если оставите меня в покое хотя бы днем, я смогу что-то сделать.
Нита не только объявила, что хочет быть на портрете, но и потребовала сделать его парадным, поскольку хотела повесить в вестибюле. Блу пришлось специально заказывать холст и соответственно увеличить гонорар. Денег у нее будет больше чем достаточно... если она сумеет выбраться из Гаррисона, невзирая на все старания Ниты ее задержать.
– Как ты собираешься нарисовать что-то приличное, если все время вздыхаешь по этому футболисту?!
– Ни по ком я не вздыхаю.
Блу не видела его с самого вторника, когда они случайно встретились на улице. А когда она приехала на ферму, чтобы забрать вещи, его там не было.
Нита потянулась к трости.
– Признай это, мисс Длинный Язык. Твоя так называемая помолвка разорвана. Такой мужчина, как он, ищет в женщине куда больше, чем есть в тебе.
– И вы постоянно мне об этом напоминаете.
Нита самодовольно уставилась на нее.
– Все, что тебе нужно сделать, – почаще смотреться в зеркало.
– Интересно, вы собираетесь жить вечно? Или все-таки есть надежда?
Нита шумно цыкнула передними зубами.
– Он разбил тебе сердце, а ты не хочешь этого понять.
– Не разбивал он мне сердце. Если хотите знать, это я использую мужчин, а не они – меня.
– О да, ты настоящая Мата Хари, что правда, то правда.
Блу схватила пару альбомов.
– Я иду к себе и попытаюсь подготовиться к работе. Не мешайте мне.
– Никуда ты не пойдешь, пока не приготовишь мне обед. Хочу сандвич с жареным сыром. И бери «велвиту», а не то дерьмо, которое вчера купила.
– Это называется «чеддер».
– Мне не нравится.
Блу вздохнула и пошла на кухню, но едва открыла холодильник, как в дверь постучали. Сердце бешено заколотилось. Может быть...
Она подбежала к двери и увидела Эйприл и Райли. И хотя была ужасно им рада, в глубине души зашевелился червячок разочарования.
– Входите. Я по вас скучала.
– И мы по тебе тоже.
Эйприл погладила ее по щеке.
– Особенно по твоей стряпне. Мы заглянули бы вчера, но меня задержали рабочие.
– Ты такая красивая! – восхитилась Блу, обнимая Райли.
Они не виделись пять дней, но длинная беспорядочная грива Райли превратилась в короткую стрижку-«шапочку», подчеркивавшую овал лица. Вместо тесной, чересчур кричащей одежки на ней были хорошо сидевшие шорты хаки и простой зеленый топ, оттенявший глаза и оливково-смуглую кожу, уже потерявшую нездоровую одутловатость.