Рожденный Светом

Фрумкин Сергей Аркадьевич

– Такой ход против правил!

– Что со мной сделают? – спросил Гим. – Признают проигравшим?

– Победу назовут «грязной»!

– Ну, это не страшно! – весело улыбнулся сержант. – О спортивной чести речь не идет – мне бы попросту выжить... Продолжим?

– Нет, господин. Если вы применяете знания боевых искусств, мне нужно модернизировать тренажер, чтобы ответить вам тем же. Жесткий контакт шлемом не предусмотрен – нельзя же вам просто внушить, что вы перелетаете через голову!

– И что будем делать?

– Настаиваете на жестком контакте?

– Да, настаиваю.

– Подключим

излучатели силового поля. Имейте в виду – теперь синяки станут настоящими! И помните: я все равно не смогу бороться, не смогу схватить вас за рукав или выполнить сложный болевой прием – в моем распоряжении не человеческое тело, а всего лишь силовые излучатели. Так что настоящий противник в настоящем поединке наверняка окажется сильнее вашего учителя.

– Начали!

Они набросились друг на друга. Голографический богатырь и в самом деле не пытался бороться с бывшим десантником, зато он то и дело наносил ему удары по корпусу своими здоровенными кулачищами. Задыхаясь от боли, Гим всякий раз отлетал от голограммы на несколько метров. Но он не сдавался, снова и снова стараясь сблизиться с противником на дистанцию, где применение длинного клинка шпаги стало бы невозможным...

Через час поединка, больше напоминавшего уличную драку отсутствием каких бы то ни было правил, Гим Церон вдруг осознал, что увлекаться тренировкой едва ли стоило – сил оставалось все меньше, как и времени, чтобы восстановить их перед уже настоящей, смертельной схваткой.

– Хватит! – согнувшись и тяжело дыша от усталости, скомандовал он голограмме. – Принцип ясен: на длинной дистанции – оборона клинком, на ближней – кулаки, колени и локти. Может, что и получится!

– Может быть, – согласился несуществующий учитель. – Только не забывайте – я фехтовал на уровне новичка. Что, если поединщик окажется мастером?

– А что, если не окажется? – Гим скинул шлем и осмотрел свои вполне реальные ссадины. – Ладно, спасибо, мастер! Я в бассейн и спать!

Армия научила сержанта спать в любой ситуации и в любом положении – в кресле пикирующего истребителя, на полу попавшего в метеоритное облако, трясущегося от перегрузок ракетоносца, в окопе под холодным проливным дождем и уж тем более – в тишине да на мягкой кровати. Причем одинаково крепко и спокойно, вне зависимости от того, велика или мала вероятность, что короткий человеческий сон превратится в последний, вечный. Поэтому даже сейчас, после нервного потрясения, каким стал неожиданный поворот в его жизни, накануне поединка, в котором на карту ставилась эта самая жизнь, так здорово поднявшаяся в цене, Гим мгновенно провалился в сон и так же мгновенно вынырнул из него, когда браслет на руке подсказал спящему мозгу, что по местному времени шесть часов утра.

Поднявшись с огромного дивана (кровати в номере не обнаружилось) и оглядевшись, дабы убедиться, что все, начиная с вызова к капитану ракетоносца, полковнику Аль Риду, ему не приснилось, Гим помылся, позавтракал и отправился к яхте, ругая себя, что не предупредил заранее лакея-пилота. Однако лакей и не думал спать и встретил господина точно таким же свежим и бодрым, каким был оставлен вчера днем.

– Во сколько ты встал? – спросил

Гим, подозревая неладное.

– Встал откуда, господин?

– Ты не спал ночью?

– Конечно же нет. А зачем?

Гим поморщился. Его провели – эльтары и их прислуга наверняка принимали таблетки, снимающие необходимость в отдыхе. Знал бы он о таких таблетках, не потерял бы впустую столько свободного времени...

– Летим в парк «Святой воды». Знаешь, где это? Не позднее семи тридцати мне нужно быть у какого-то там водопада...

Они прибыли вовремя. До поединка оставалось полчаса, и Гим Церон хотел потратить их на осмотр арены боя. Когда речь идет о жизни и смерти, никогда не угадаешь, какая из окружающих мелочей будет иметь решающее значение. На мастерство-то рассчитывать не приходилось...

Погода стояла чудесная: в лазоревом небе светило доброе утреннее солнце, свежо зеленели трава и листья деревьев, восхитительно пахли огромные цветы, и звонко, чисто пели прятавшиеся в листве птички.

Водопад тоже выглядел великолепно. Тонны неизвестно откуда взявшейся в космосе воды рушились в каменную бездну, поднимая в воздух густые прохладные облака тумана...

Туман был, но ноги по траве не скользили – значит, не стоило надеяться, что противник забудется и поскользнется...

Тут появился и противник. Род Лан прибыл на яхте, вдвое превышавшей размерами машину, выделенную 947-му пограничниками. На эльтаре был странный белый кружевной наряд, волосы заплетены в косичку, на лице – надменное презрение ко всему на свете, включая смерть.

«Уверен в себе, – отметил про себя Гим. – Или считает, что я полный ноль, или и в самом деле чего-то умеет».

С юным снобом прибыли еще двое мужчин в армейских мундирах. Гим никогда не видел формы подобного образца, но даже на незнакомых знаках отличия сержант различил детали, которые могли указывать только на самое высокое офицерское звание.

Секунданты проверили шпаги на ломкость и качество заточки, отвели поединщиков на исходные позиции и отступили, так и не обронив ни единого слова.

Род Лан гордо вскинул голову и вздохнул, глубоко, с явным облегчением. Судя по всему, он и вправду истомился, ожидая случая расплатиться за оскорбление. Но вот час расплаты настал, и эльтар почувствовал облегчение...

– Я не использую фотоид, у тебя нет ничего, кроме шпаги, – сказал Род Лан. – Деремся до смерти.

– Что такое «фотоид»? – спросил Гим Церон.

Эльтар указал пальцем на нимб у себя над головой и тут же, без предупреждения, сделал бросок вперед, пробуя без всякого боя проткнуть шпагой непросвещенного дикаря. Но Гим тоже не в первый раз выходил на ринг – он ожидал чего-то подобного и успел отклониться.

За первым выпадом без всякой паузы последовала целая серия молниеносных уколов – худой бледный мальчишка и в самом деле превосходил в мастерстве владения шпагой голографического учителя из отеля.

Гим, чтобы не рисковать, делал то, что умел – держал шпагу за эфес, сжав рукоять в кулаке, и использовал элегантное оружие древних как самый заурядный кастет – отбивал им клинок врага и подгадывал момент, чтобы нанести удар по корпусу или в лицо...