Рождественская мистерия
Шрифт:
— Я не вижу ни единой гондолы, — заметила Элизабет. — И я думала, что здесь должно быть гораздо больше мостов.
Эфириил засмеялся.
— Но ведь ты не в Венеции двадцатого века. Напоминаю, на часах семьсот девяносто седьмой год и люди живут здесь всего двести лет. Но вскоре Венеция уже будет очень густо заселена, так что острова почти сольются между собой.
Пока они стояли так и обозревали маленькие и
Человек, управляющий баржой, так перепугался, что закрыл глаза ладонью, откинулся назад и, потеряв равновесие, упал в воду. Элизабет видела, как через несколько секунд он показался над водой, но потом снова исчез.
— Он тонет! — закричала она. — Мы должны спасти его.
Ангел Эфириил уже бросился на помощь. Он пролетел в воздухе над водной гладью, крепко схватил беднягу, когда тот в очередной раз показался над поверхностью, и вытащил его на берег. Тот сильно промок, вода стекала с него ручьями. Эфириил подтащил к берегу и баржу.
Незнакомец, который едва не утонул от испуга при виде ангела, лежал на земле и вовсю кашлял. С трудом переводя дыхание, он произнес:
— Благодарю, благодарю вас...
Элизабет стала объяснять, что они идут в Вифлеем, чтобы поклониться Иисусу, и он не должен бояться их. Умораил начал кружить над ним.
— Не бойся, — произнес он кротким голосом. — Не пугайся. Но тебе не следует выходить в море одному, если ты не умеешь плавать. Ведь ты не можешь рассчитывать, что всякий раз рядом
с тобой окажется ангел или даже двое. Видишь ли... это ведь редчайший случай, когда мы оказываемся рядом.
Судя по всему, увещевания Умораила отнюдь не успокоили несчастного. Но ангелок все продолжал: он легонько потрепал его по щеке и повторил «не бойся» множество раз. Вероятно, на седьмой или восьмой раз это подействовало, так как человек поднялся и ступил одной ногой на баржу. Он взял с баржи маленького ягненка и, держа его на руках, направился к нашим путешественникам.
— Агнус Деи, — сказал он,
«Агнус деи» означает «агнец Божий»; и этот ягненок охотно присоединился к остальным овцам. Навин ударил о землю посохом и провозгласил:
— В Вифлеем! В Вифлеем!
Они вновь поспешили. Впереди всех бежал ангелочек Умораил, за ним семь овец, потом три пастыря, два волхва, Квириний, Элизабет и ангел Эфириил.
В
На бегу Эфириил указал на монастырь.
— Время — семьсот восемнадцатый год от Рождества Христова, но здесь христианские общины существуют с давних времен.
Процессия паломников прошла через город Триест. А далее их путь лежал по Хорватии, через горы и леса.
Папа отдал тоненький листочек Иоакиму, а сам углубился в один из больших атласов, которые разложил на секретере Иоакима.
— Вот Венеция. Вот Триест, он на границе с Югославией. А Аквилею не могу найти.
— Но я не уверена, что этот город существует в наше время, надо посмотреть в историческом атласе, — сказала мама.
Папа принес еще один большой атлас, и в нем на разных картах у стран были разные границы, и названия городов тоже менялись с течением времени.
— Найди карту восьмого века, — посоветовала мама.
Папа углубился в исторический атлас.
— Вот она, нашел Аквилею. Это очень старинный город между Венецией и Триестом. Фантастика какая-то...
— Что именно? — спросил Иоаким.
— А то, что и старому Иоанну вот так же пришлось сидеть над этими атласами. Потому что мир постоянно изменяется. Историю можно сравнить со стопкой блинов, лежащих на тарелке, где каждый блин — это новая карта мира и новый пласт времени.
Иоаким взглянул на папу.
— Стопка блинов?
Папа кивнул.
— Недостаточно спросить, где произошло то или иное событие. Также недостаточно спросить, когда оно произошло. Правильный вопрос: где и когда?
Папа положил свои руки на руки Иоакима.
— Представь себе, что перед тобой стопка из двадцати блинов, которые лежат один на другом. Предположим, тебе известно, что на одном из блинов темное пятнышко, но, чтобы найти его, тебе необходимо знать, на каком именно из этих двадцати блинов оно находится и в какой его части. Для этого, вероятно, тебе придется пересмотреть все блины в стопке.
Иоаким кивнул, а папа продолжал:
— Это большое странствие в Вифлеем примерно то же самое, что путешествие сквозь толщу всех двадцати блинов. Ведь Элизабет вместе с другими странствует не только вдоль границ верхнего блина. Она пробирается сквозь всю стопку блинов.
Теперь Иоаким понял, что папа имел в виду.
— Они пробираются в глубь двадцати столетий. В этом атласе находятся карты, по которым можно судить, как выглядел мир в каждое из этих столетий. Я думаю, что Иоанн подолгу рылся в подобного рода «блинных» книгах, то есть атласах.
Тут папа отнял свои руки от рук Иоакима, и при словах «блинные книги» они оба рассмеялись.
Из них троих лучше всех печь блины умела мама. Но она во время их разговора просто сидела рядом и смотрела прямо перед собой. Когда в конце папа щелкнул пальцами, она произнесла: