Рождественская невеста
Шрифт:
Эдгар почувствовал, что ему не хватает воздуха, но это следовало сделать.
Наставало время перестать тянуть волынку. Молодой Джек Сперлинг не мог ему помочь. Это реальный мир. И возраст девушки тоже не был ему в помощь.
Юные леди все время выходили замуж за пожилых джентльменов. Он будет добр и щедр по отношению к ней. Он будет проявлять к ней привязанность. Также будут к ней относиться его отец и Кора. Ее примут в семью с радостью, в этом он не сомневался. Она научится жить в этом браке, который был совсем не хуже, чем тысячи браков, заключаемых
Своих детей, - вот опять эта мысль. Это мучительное подозрение.
Его глаза остановились на леди Стэплтон. Она была на другой стороне комнаты – даже не глядя друг на друга, они всегда, казалось, могли манипулировать событиями, - она разговаривала и смеялась с мистером Парметером и графом Торнхиллом. На ней было алое платье, то самое, что и в ту первую ночь, - с крошечными пуговками на спине. Их расстегивание заняло у него целых пять минут…
Она выглядела достаточно здоровой и веселой. И бледной. Казалось, что ее не тошнило. Но сейчас же был вечер, а не утро. К тому же, Кора говорила, что это ощущение должно пройти через пару месяцев. А прошло два месяца с… Да, прошло два месяца. Она не выглядела пополневшей. Но прошло всего два месяца.
Этого не могло быть. Она выглядела прекрасной и пленительной. Это была зрелая красота и зрелое очарование. Но ей было всего тридцать шесть. Она все еще была в детородном возрасте. Она никогда не имела детей, - во всяком случае, он об этом не знал. Почему она забеременела сейчас? А почему бы и нет?
Такие вот противоречивые мысли бродили в его голове последние две недели. Они вмешивались в его сны – когда ему удавалось заснуть. Они не давали ему спать.
Он встретился с ней взглядом через всю комнату, что случалось крайне редко. Но вместо того, чтобы отвернуться, они продолжали смотреть друг на друга, словно ожидая, кто первым потеряет терпение. Она насмешливо подняла бровь.
Он презирал нерешительность. Если и было то, что не давало мужчине добиться успеха в бизнесе, то это была именно нерешительность, влекущая за собой ненужную осторожность и непонятные страхи и удерживающая от принятия необходимых решений. Он знал, что должен поговорить с ней. Времени почти не оставалось. Он должен был уже уехать в Мобли. Он должен сделать это в ближайшие дни.
Он обязан сначала поговорить с леди Стэплтон. Он не хотел…. он хотел сделать все, чтобы не делать того, что нужно было сделать. Но он не мог.
– Мэм, - он поклонился к ней. – Могу ли я пригласить Вас на следующий танец?
– Да, разумеется, мистер Доунс, – ответила она. Этот ее низкий бархатный голос всегда волновал его, несмотря на то, сколько раз он его слышал. – Это вальс и я знаю, что Вы прекрасно танцуете. – Она подала ему руку. Она была очень холодной.
– Как Вы поживаете, мэм? – спросил он, когда они заняли свои места на танцевальной площадке в ожидании начала музыки.
– Прекрасно, благодарю, мистер Доунс. – Ее духи
Не стоило ходить вокруг да около, решил он, когда пианист начал играть и положил свою руку ей на талию, а другой рукой взял ее руку. И потом он просто задал вопрос.
– Вы ждете ребенка? – Его голос был настолько тихим, что он даже не был уверен в том, услышала ли она его.
Но она явно его услышала. Ей удалось почти сразу изобразить изумление и улыбнуться с жестоким презрением.
– Вы должно быть считаете себя чертовски хорошим любовником, мистер Доунс, - насмешливо заметила она.
– Вы что так измеряете свой успех? У Вас куча бастардов живет в Бристоле?
Но сделала это недостаточно быстро. На долю секунды, – если бы он не смотрел на нее, то точно бы пропустил этот момент, - в ее взгляде было не только презрение. Там был страх, паника.
– Нет, – ответил он. – Но я считаю, что Вы от меня забеременели. – Теперь, когда слова были наконец произнесены и он увидел эту мимолетную реакцию, он почувствовал себя удивительно спокойным. Практически хладнокровным.
– Да неужели? – ответила она.
– Вы понимаете, насколько абсурдно Ваше предположение, сэр? Знаете ли Вы сколько мне лет?
– Вы мне однажды сказали, – ответил он. – Я не верю, что Вы вышли из детородного возраста. Ведь так?
– Вы грубите, сэр, – таков был ее ответ. – Вы спрашиваете такое у женщины, практически незнакомки?
– Незнакомки, с которой я переспал два месяца назад, - заметил он.
– Той, что родит ребенка через семь месяцев, если я не ошибаюсь.
Она улыбнулась ему – яркой, дружественной улыбкой, больше для других танцующих и смотрящих, нежели для него, подумал он.
– Вы, мистер Доунс, – ответила она, – можете убираться к черту.
– Однако я заметил, что Вы не сказали мне: нет, это неправда. Я такие вещи замечаю, мэм. Я был и все еще являюсь юристом. Вы что боитесь мне солгать? Скажите мне. Да или нет. Вы ждете ребенка?
– Но я не свидетель на слушании, мистер Доунс, – возразила она. – У меня нет ответов на Ваши вопросы. И я с презрением отношусь к Вашему обвинению, что я боюсь. Я не отвечу. Я так решила.
– Вы ходили к доктору? – спросил он.
Она посмотрела ему в глаза и улыбнулась.
– Вы прекрасно вальсируете, мистер Доунс, – похвалила его Элен. – Я думаю это потому, что Вы такой крупный. Вам легко доверить вести в танце.
– Вы все еще страдаете от утренней тошноты? – снова задал он вопрос.
– Конечно, – отвечала она, – это не только Ваш размер, верно? Ведь нельзя же насладиться вальсом с быком. У Вас великолепное чувство ритма. – Ее улыбка стала неприятной.
– Я сам все узнаю завтра. Вы меня однажды приглашали пойти с Вами в галерею. Я согласен. Мы встретимся завтра утром. Мы договоримся обо всем сегодня вечером. Вы можете сказать об этом миссис Кросс, если пожелаете. Если же Вы не скажете, я приду завтра и сам сообщу миссис Кросс, что пришел обсудить Вашу беременность.