Рождественская невеста

Бэлоу Мэри

Вскоре ее вовлекли в очередное мероприятие. Это действительно было неизбежно. Там были дети, с которыми нужно было поиграть, и дети, которым требовалась помощь. А также молодежь и люди ее возраста, которые приглашали посмеяться вместе с ними. Она забыла, какой светлой и замечательной может быть семейная жизнь. Она забыла, каким радостным может быть старое доброе Рождество. Она забыла, какое это истинное удовольствие – расслабиться и общаться с другими людьми всех возрастов, болтая, поддразнивая друг друга и смеясь. Было так легко поддаться соблазну Рождества. Элен не впервые ловила себя на этой мысли, но, видимо, была уже не в силах бороться с этим.

Стефан, сынишка

Гринвалдов, избрал ее любимой тетей и уговорил своих друзей того же возраста последовать его примеру. И Элен, которая собиралась просто помочь ребятам отнести ветки остролиста к общей куче у озера, вдруг обнаружила себя танцующей в хороводе и поющей вместе с озорниками «Кольцо вокруг розы». И каждый раз, когда звучала любимая всеми строчка «мы все упали», она, так же как и дети, падала в снег. И, поднимаясь на ноги и отряхиваясь, она смеялась так же, как каждый из них.

Она знала, что это случится. Она плохо сопротивлялась и позволила снегу и Рождеству выиграть эту битву. Возможно, даже в загробной жизни, подумала она, бывает кратковременное освобождение от ада. Наверное, для того, чтобы потом стало еще хуже. Она старалась не смотреть на Эдгара, который помогал племянникам, племянницам и другим детям срывать ветки с высокой омелы. Он подсаживал малышей на свои широкие плечи так, чтобы они могли дотянуться до самых хороших веточек. И почему все самое лучшее обычно находится вне пределов досягаемости вытянутой руки? Почему все лучшее в мире обычно нам недоступно?

Когда они закончили и сгрудили собранную зелень в одну кучу, чтобы отнести ее домой, их ждал сюрприз. Несколько тепло одетых слуг и садовников развели большой костер и теперь жарили на нем орехи и варили шоколад.

Все вдруг обнаружили, что замерзли, устали и проголодались. И дружно начали топать ногами и хлопать руками, отряхиваясь от снега, веселясь и болтая. И кто-то, – Элен подумала, что, возможно, это был один из бристольских гостей, – завел песню, что было бы довольно рискованно, если бы ему пришлось заканчивать ее соло. Но, конечно, ему не пришлось. Вскоре уже все присоединились к рождественскому песнопению, и один гимн сменял другой. Это было очень весело, очень сентиментально и лишь отчасти – музыкально.

Элен вздрогнула и, найдя подходящее бревно, присела на него, ее руки в перчатках грелись о чашку с шоколадом.

– Я думаю, – начал Эдгар, усаживаясь рядом с ней, – моей голове грозит опасность быть откушенной, если я спрошу, не устала ли ты.

– Да, согласилась она, – наверняка.

Этим утром он предлагал ей привязанность. Да, он был на это способен. Как человек, стремящийся к совершенству во всем, он не мог чувствовать удовлетворение от брака по необходимости с женщиной, чье поведение в Лондоне должно было в равной степени как возбудить его, так и ужаснуть. То, что у них есть, он обязательно постарается превратить в брак по любви. А она дала ему отпор.

Будет ли это возможно? Ее пугал вопрос, который отчетливо сформировался в ее голове. Ответ был ей совершенно ясен. Конечно, это будет возможно. Нельзя уважать мужчину, восхищаться им, находить его привлекательным, наслаждаться близостью с ним, и при этом не привязаться к нему всем сердцем. Конечно, если бы она ослабила свои защитные барьеры, она могла бы даже признаться себе в.… Нет!

Неужели она позволила чувству привязанности укорениться в их отношениях? Может быть теперь, после всего, что было, пришёл конец наказанию и ненависти к самой себе? Возможно, Эдгар достаточно сильный, чтобы… Конечно, он сильнее, чем.… Нет!

Ее чашка опустела и утратила свое тепло, и Элен поставила ее рядом

с собой на землю. Когда Эдгар взял ее за руку, она переплела свои пальцы с его пальцами. Он пел вместе со всеми. У него был приятный тенор. Она никогда раньше не слышала, как он поёт. Он был ее мужем. Их судьбы соединены навеки. В ней рос его ребенок. Они станут родителями, – и, возможно, не единожды. Это была новая, неожиданная мысль. Возможно, у них будет несколько детей. В течение последующих лет у них будут и другие возможности, подобные этой.

Получится ли у нее освободиться и просто наслаждаться жизнью? В то время как кто-то другой будет из-за нее страдать всю оставшуюся жизнь?

Она повернула голову и посмотрела на своего мужа. Благородный, сильный, честный Эдгар. Он заслуживал лучшего, чем она была готова ему дать. А если она осмелится дать больше, то, скорее всего, он будет жалеть об этом впоследствии.

Эдгар оглянулся на нее и прекратил петь. Он улыбнулся и наклонил голову, чтобы быстро поцеловать ее в губы. Маленький жест привязанности. Она задумалась, а собирался ли он вообще внимать ее предупреждениям?

– Какой холодный взгляд, Элен, – сказал он. – И все же ты выглядела очень счастливой.

– Давай не будем начинать сначала, – отозвалась она.

Но следующие его слова заставили ее вскочить на ноги от панического ужаса.

– Расскажи мне о своем пасынке, – попросил он. – Расскажи мне о сэре Джеральде Стэплтоне.

Она повернулась и бросилась прочь, назад к дому. Когда он догнал ее и схватил в объятия, она сделала попытку вырваться.

– Значит, я был прав, – сказал он. – Я угадал правильно. Успокойся, Элен. Ты не сможешь бежать всю дорогу до дома. Мы пойдем медленно. Ты не сможешь больше убегать от себя. Неужели ты так этого и не поняла? И тебе не убежать от меня. Но мы все будем делать медленно, – и гулять, и все остальное. Сбавь темп.

Священник, который молится за осужденного, должно быть, говорит таким же спокойным, успокаивающим голосом, подумала она.

– Черт тебя побери, Эдгар! – закричала она, – Проклятье, проклятье, проклятье!

– Успокойся, – уговаривал он. – Пойдем медленно. Спешить некуда.

– Я ненавижу тебя, – воскликнула она. – О, как я тебя ненавижу. Ты отвратителен, и я ненавижу тебя. Черт бы тебя побрал, – добавила она для ровного счета.

Глава 14

Невероятно, но ничего больше не было сказано в отношении пасынка Элен. Они возвращались домой в тишине, и Эдгар повел ее прямо в их спальню, где она упала от усталости на кровать, потратив перед этим время только на то, чтобы снять обувь и верхнюю одежду. Он отошел и встал возле окна, внимательно смотря через плечо, когда заметил, что женщина не укрылась, хотя в комнате было довольно прохладно. Он заботливо укутал ее стеганым одеялом до самого подбородка. Она уже дремала.

Элен крепко спала около двух часов, а Эдгар наблюдал за ней, затем он обратно отошел к окну и, в конце концов, спустился вниз, когда увидел всех остальных гостей, возвращающихся в дом, наполняющийся зеленью. Мужчина помог внести охапки внутрь, в то время как принесшие их стучали ногами, обивая с обуви снег и отряхивая одежду. Эдгар взял ребёнка Бриджуотеров из рук герцога и стал снимать с него большое количество слоев теплой одежды, прежде чем пришли няни, торопящиеся вниз, чтобы отвести всех детей обратно в комнату. Они обязаны были быть приведены в порядок: обогреты, накормлены и непременно должны отдохнуть, прежде чем к ним вернется волнение из-за украшения дома.