Рождественские желания
Шрифт:
— Идеально подходящим для девушки с маленькой сладкой киской, — с последним словом его голос становится еще ниже, и он облизывает мою ключицу.
Черт. Грязный рот решил поиграть.
Я нащупываю его джинсы, расстегивая их как можно быстрее, пока он стягивает футболку через голову. Боже, вид его надо мной, этой каждой с трудом заработанной, рельефной мышцы, каждой красивой, рассказывающей свою историю татуировки - все это мне никогда не наскучит.
Он отстраняется, чтобы стянуть джинсы, когда Лионель бросается вперед, хватая
— Рад, что ты пытаешься помочь, приятель, — говорит Лаклан собаке, смеясь, когда питбуль стягивает их. Лаклан посылает мне извиняющийся взгляд, прежде чем слезть с кровати. — Не волнуйся, его уже нет.
Знаю, это безумно глупо, но я не могу заниматься сексом, когда в комнате собаки. Лаклан заверяет меня, что они ничего не понимают, но я знаю, что понимают. Это странно. В чём-то я эксгибиционистка, но не в этом случае.
Лаклан стягивает джинсы и шагает по комнате, убирая Лионеля. Он без белья, что бывает довольно часто, и я получаю прекрасный вид на самую лучшую задницу в мире. Все эти годы регби, а теперь и бокс, сделали ее упругой и твердой, как сочное яблоко, в которое мне так и хочется впиться зубами и ногтями. Плюс эти широкие плечи и выразительные мышцы спины, ямочки на талии, его толстые, невероятно сильные квадрицепсы – да он просто сверхмужчина. Иногда мне жаль, что я не парень, так бы я могла трахнуть его сзади, потому что, черт возьми, вид был бы великолепный.
Он закрывает дверь за Лионелем, затем поворачивается, еще один прекрасный вид. Держит свой великолепный член в руке, и мои глаза разрываются между любованием красивыми, желанными губами и его членом.
— Готова для меня? — спрашивает он, и взгляд на его лице практически пылает.
Зачем он вообще спрашивает?
Я улыбаюсь, кокетничая, а затем стягиваю топик через голову. Вчера вечером, прежде чем мы заснули, у нас был секс, и я даже не потрудилась снова надеть трусики, что сейчас оказалось весьма кстати.
Лаклан подходит и останавливается прямо перед кроватью, глаза горят.
— Хочешь поиграть? — угрюмо спрашивает он, хотя на губах появляется порочная ухмылка.
— Поиграть? — спрашиваю я, слегка смутившись. — Или заняться сексом?
Он протягивает руку и открывает ящик прикроватного столика.
— И то, и другое, — достаёт шёлковую маску для сна, которую я получила во время перелёта сюда. — Надень ее.
Я беру у него маску. Хмм. Хорошо. Так вот что это за игра.
Надеваю ее на голову, натягивая на глаза, пока мир не становится почти черным, только слабое сияние серого проникает из-под края.
— Ложись на спину, — говорит он мне, и я дрожу от звука его голоса, такого гортанного, хриплого и необычайно властного в темноте.
Откидываюсь назад и чувствую, как его рука скользит под мою голову, притягивая вниз подушку, чтобы мне было удобнее. Затем я понимаю, что
— Что ты делаешь? — спрашиваю я, мой пульс учащается.
— Кое-что, о чем фантазировал? — отвечает он.
Фантазии? Да, пожалуйста.
— Ну-ка, ну-ка, — говорю ему.
— Просто расслабься. Не двигайся. И не разговаривай. Я собираюсь проделать с тобой довольно грязные вещи.
Ох, Господи Боже.
— Начиная с этих фантастических сисек, — говорит он, почти рыча. Я слышу, как он хлопает ладонями, а затем садится на меня, его сильные, теплые ноги по обе стороны от моей талии.
Думаю, у меня есть идея, к чему все идет.
Я втягиваю воздух, тело напряжено, и жду его следующего движения.
Его руки скользят меж моих грудей и ласкают каждую половинку. Я ощущаю слабый запах мяты, и понимаю, что он натер меня смазкой. Обычно мне это не нужно, но, что ж, для анального секса она очень даже нужна.
Хотя на данный момент это моя грудь, и она вся в смазке. Он размазывает ее так, словно втирает в кожу, делая мне массаж, только ни в малейшей степени не расслабляющий. Плавное нажатие пальцев воспламеняет мои нервы, тепло растет с каждым движением. Язык дразнит один из моих сосков, уже твердый и умоляющий.
Стон застревает у меня в горле, и я извиваюсь под ним, потянувшись к его шее, чтобы притянуть его ближе.
— Я сказал, не двигайся, — приказывает он, и я немедленно опускаю руку вниз. Вот черт. Командир.
Он берет мой сосок зубами и тянет. Всего лишь капля боли, но она вызывает поток электричества, пронизывающий меня до кончиков пальцев.
— Черт, — задыхаясь, произношу я.
Он останавливается.
— Я сказал, не разговаривать. Если ты не замолчишь, я сейчас же остановлюсь.
Я знаю, он серьезен, но тишина никогда не была моей сильной стороной. Сильно сжимаю губы вместе, пока не чувствую, как его рот возвращается к моему соску, снова облизывая и посасывая, пока между ног все не набухает так отчаянно, что не могу ничего с этим поделать.
Это пытка. Прекрасная, сладкая пытка.
С маской на глазах, нервами, борющимися против тишины, против естественного желания моего тела двигаться, прикасаться к нему, корчиться и умолять, мой мир горит и пылает, и я просто буду прахом в конце.
Его голова опускается ниже, облизывая центр моего живота, пока он не останавливается между моих ног. Я знаю, он наслаждается пыткой, бормоча что-то мне в кожу, когда оставляет дорожку из поцелуев вниз по моему животу, и затем, когда скользит длинным, влажным языком вниз к моим складочкам. Кожа там настолько чувствительна, что я чуть не вскрикиваю, когда он нежно кружит по ней, поддразнивая меня, приближаясь к моему клитору, а затем отступая.
— Пожалуйста, — стону я, не в силах сдержаться. Внезапно он шлепает меня по бедру. И сильно.