Рождественские зори
Шрифт:
– Не я бросил школу, а время и обстоятельства заставили. Мама почти на год попала в больницу, а нужно было отправлять в школу брата Витьку и чем-то питаться. Поэтому пришлось пойти работать.
– Я знаю. Сейчас стихи пишешь?
– Балуюсь иногда.
– Занёс бы почитать. Коль столько деток родили, значит, любите семью. Прочту вам стихи про семью.
Берегите семью – в Жизни главный причал!Ничего на Земле нет дороже!Берегите Любовь – всех Начало начал!Счастья быть без неё не может!Настоящая – в Жизни приходит лишь РАЗ!Берегите Любовь! Это высшее!Ты скажи: «Я люблю Тебя!» – прямоИ вы, молодёжь, должны беречь семью. Скоро у вас будут свои семьи, но вы не должны забывать ту, которая дала вам жизнь, вырастила, работала на вас.
– Какие воспитанные, сидят и внимают, как на уроке, – с улыбкой сказала Нина Ивановна.
Учителя пожелали нам всего доброго, и мы расстались.
В это время в зал вошел Владимир Тютерев. Увидев нас, он подошёл, поздоровался, поинтересовался:
– Эта гвардия вся ваша?
– Да, Володя, это наше богатство.
– Вот это богатство? Сколько ни вкладывай в девочку, придёт мужчина, уведёт вместе с вашими вложениями и сдачи не даст. Парни как уйдут в армию – моли Бога, чтобы хоть один вернулся. Потом их надо женить, и столько же отдашь, сколько и дочке. Это хорошо, если ты вложил в них понятия совести и чести по отношению к родителям, а если они не усвоили эти уроки? О каком счастье ты говоришь? Вы в городах жили, там всё скрыто от посторонних глаз, а у нас в станице все и всё как на ладони. Видим мы, в какое богатство превращаются детки. Только и слышишь: там родителей избили дети, там отобрали деньги, другие заставили мать с отцом продать дом, деньги забрали, родители по квартирам …
Жена Владимира, Валентина, которая молча наблюдала за нами из-за прилавка, громко позвала:
– Володя, не мешай людям чай пить.
Владимир не обратил внимание на предупреждения жены и продолжал:
– Я вам стихи расскажу про это «богатство».
Почему Кощей БессмертныйПросто сказочно богат?Потому что он бездетныйИ к тому же не женат.Эти дочки да сыночкиДеньги вытащат из бочки:То конфеты, то наряд –Вмиг папашу разорят!Почему Кощей БессмертныйВсемогущий властелин?Сундучок его заветныйНе найдут ни дочь, ни сын.Эти дочки и сыночкиС сундучка сорвут замочки:Доберутся до яйца –Трах иглу … И нет отца!Довести способны детиИ бессмертного до смерти.– А ты говоришь – богатство.
– Красиво ты меня. Но мы живём будущим. А ты почему не на работе?
– Я же работаю в газе…
Валентина,
– Да, да, в газе! – и смешно щёлкнула себя пальцем по горлу.
Владимир рассмеялся и произнес, обращаясь к жене:
– Валя, я тебя обожаю. Ты так неумело пользуешься этими жестами.
– Потому что работаю не в газе.
Лена состроила забавную гримасу, что у всех вызвало улыбку.
– Не столовая, а литературный кружок. Но самое интересное: сколько людей, столько и мнений-суждений.
Мы вспомнили про остывший чай, но тут нас окликнули:
– Катковы, мы закрываемся. Просим вас на выход.
Двадцать второго августа 1985 года мы проводили в жизнь сразу двух своих деточек. На вокзале я им сказал:
– Будем ждать вас на этом перроне с дипломами.
– Ой, нескоро это будет.
– В народе говорят: «Самый длинный путь начинается с первого шага». Всегда идите по жизни с высоко поднятой головой. Уверенность привлекательна.
Честно признаюсь, радости или хотя бы чувства удовлетворённости я не испытывал. Нежность и жалость – вот что рвало мою грудь. Прощаясь у вагона, я дал Серёже листок бумаги, а Маша обняла Лену и что-то нашептывала ей на ушко.
Проводили, едем домой, Маша спрашивает:
– А что за листок ты дал Серёже?
– Да выписал молитву о сыне из того нижнетагильского молитвослова и передал ему.
– А я выучила молитву о дочери и прочла её Лене.
– Прямо-таки на память?
– Не веришь? Слушай.
Молю тебя, о Дева Пресвятая,Даруй здоровье девоньке моей,Ты ведаешь, о чём душа мечтает –Дай в жизни ей побольше ясных дней!Прошу ей счастья, красоты, удачиИ много-много радостных минут.И пусть она поменьше горько плачет,И пусть часы счастливые бегут.А если вдруг кого-то ненарокомОна обидит, злобы не тая, –Я знаю: будет для неё урокомСвятая строгость и любовь Твоя.И коль она по слабости душевнойНе сразу путь свой в жизни обретёт –Ты помоги молитвой ежедневнойВернуть к Тебе души её полёт.– Да, душевная молитва.
– Вот и пусть с Богом отправляются во взрослую жизнь. За ужином Маша вновь заговорила о детях.
– Знаешь, что меня мучает? Чувство неуверенности в том, что мы сможем содержать их. Ты представляешь, сколько им надо денег? Минимум по СТО рублей КАЖДОМУ и КАЖДЫЙ месяц, а у нас нет таких денег.
– Да, ты права, у нас осталось что-то около семисот рублей, но нам надо искать жильё. Сколько оно будет стоить? Юрика одевать в школу надо.
– Э-хе-хе. С деньгами не так хорошо, как без них плохо. Мне надо искать работу. Поговори в отделении, может, я дояркой пойду или на откормочный.
– Нет, Машенька, ты уже работала дояркой. Вот купим себе хату, и будешь домашним хозяйством заниматься. Там и доярка, и копалка, и прополка, и готовка, так что полный набор удовольствий тебе будет обеспечен.
На работе я всё время спрашивал, где какая хата продаётся. Подсказали мне, что в Кучугурах продают дом Чибирковы. Поехал посмотреть. Батюшки, они просят за него пять тысяч. И за что? Дом большой, но неблагоустроенный, удобства на улице, отопление печное. С осени до лета не подъехать – мочаки.
Потом сказали, что там же, в Кучугурах, рядом с Ленкой Лычёвой продаётся хата. Поехал, посмотрел. Это не хата, а шалаш. Маленький коридорчик на две пары обуви и одна небольшая комната с русской печкой без плиты. Тётка Ленка дала адрес хозяйки хаты, разыскал я её в Рыздвяном на улице Степной, а она за неё цены не сложит. Батюшки, за что там тысячу платить? Снизила до семисот – и ни рубля больше. Уехал я. Пусть остынет от торгов, может, через недельку ещё скинет, а я пока дальше поищу.
На следующий день эта женщина пришла ко мне на работу и предложила цену в пятьсот рублей. Такие деньги у меня были. Спустились мы на первый этаж в сельский Совет, где она написала расписку в получении денег и расписалась в по-хозяйственной книге. Вот так в наше время происходила купля – продажа жилья. Никаких юридических контор, никаких пакетов документов, регистраций собственности. Написал расписку, что деньги за хату получил, в похозяйственную книгу сельсовета вписали нового владельца – и дело с концом.
Так к концу октября мы перебрались в собственное жильё. К тому времени мебель, которая стояла у мамы во дворе под брезентом, успешно развалилась. Наверное, поняв, что для неё нет места, она самоликвидировалась.
Топить приходилось дровами и углём. Дров надо было много, и с ножовкой их не запасёшь. Купил в Изобильном бензопилу и в верху своего огорода стал заготавливать дрова. Такой техники в округе у людей не было, и стали идти ко мне с просьбой напилить дров. Конечно, я отказывал, времени не было, да и цепи точили только в Ставрополе.