Рождество для Измененной
Шрифт:
— Не думала, что профессор тебя отыщет, — негромко произнесла Авелин. — Я рада, что вы вместе.
— Мы все слышим, — шутливо возмутился Торнтон.
— Да пожалуйста, — фыркнула Беатрис и добавила, абсолютно не стесняясь. — Я тоже не думала, но некоторые способны удивлять.
Энтони чуть нож из рук не выронил, но сделал вид, что ничего не слышал, принимаясь нарезать морковь. К несчастью, она быстро кончилась, пришлось хватать разделочную доску и мыть ее, хотя в доме была посудомоечная машина. Энтони практически не общался с родителями, а Рождество чаще всего проводил в компаниях знакомых
— Прошлое Рождество я встречал на Манхеттене, — произнес он, разрывая неловкую паузу, повисшую на кухне, — там было много людей, большинство из которых я видел в первый и последний раз. Единственное, о чем я тогда жалел… — он посмотрел на Авелин и тепло улыбнулся ей. — Что мне не хватило духу пригласить тебя встретить его вдвоем.
В её глазах Энтони прочел ответ: всю любовь и нежность, которую Авелин испытывала к нему. Они чуть не потеряли друг друга, так и не сказав главные слова, и теперь не боялись открыто выражать собственные чувства.
— Я провел последнее Рождество в канадской глубинке, — хмыкнул Сэт. — В этот раз все намного лучше.
— На прошлое Рождество я пила виски, который мне удалось протащить в палату Люка. Мы рассказывали друг другу сказки о том, что все будет хорошо.
Беатрис замолчала, глядя прямо перед собой, потом посмотрела на Авелин и усмехнулась. Её эмоции сейчас не имели ничего общего с Рождеством и его светлым настроением. Энтони не столько понял, сколько почувствовал это, потому что сначала его бросило в жар, потом в холод, а следом накрыло волной неизбывной тоски, от которой хотелось выть. Эмпатия — пожалуй, одна из самых ярких способностей измененных.
— Авелин, можно тебя на минутку? — он протянул ей руку, предлагая выйти из кухни. Она тоже чувствовала мать, и поднялась ещё раньше, чем он успел закончить фразу.
— Конечно, — Авелин коротко обняла Беатрис и последовала за Энтони.
По дороге она все-таки успела прихватить с собой банку зефира, и сейчас, сидя у него на коленях на диване в гостиной, с наслаждением жевала одну за другой. Прошло несколько минут прежде, чем он решился заговорить.
— Я идиот. Не у всех в прошлом году была такая беззаботная жизнь, как у меня. Прости, пожалуйста.
— Если и так, ты самый чудесный идиот на свете, — призналась Авелин, отставив банку на столик и крепко обнимая его, — а если серьезно… Тони, не вини себя. Со временем мама сможет смириться с прошлым и научится быть счастливой. Говорить об этом — вот и все, что ей надо. У каждого события есть две стороны, и от нас зависит, что вытащить на поверхность, а о чем забыть, — она помолчала, глядя на него, ласково провела пальцами по щеке, вдруг становясь слишком серьезной. — Спасибо тебе за прекрасный сюрприз. Это именно то, о чем я мечтала. И ещё… Я хочу кое-что спросить…
— Влюбленные, идемте ужинать! — командный голос Беатрис, абсолютно не вязавшийся с её эмоциями, заставил Энтони вздрогнуть. Эту женщину спокойно можно ставить армией командовать, не прогадаешь. Похоже, разговор с Сэтом по поводу прошлого не состоялся или был отложен
— Мы сейчас! — он кивнул Беатрис и погладил Авелин по волосам, перебирая длинные темные пряди, — что ты хотела спросить?
— Неважно, — пробормотала она, покачала головой и шустро вскочила на ноги. Энтони и вздохнуть не успел, как Авелин уже скрылась в дверях кухни. Исполненный недоумения, он поднялся и молча последовал за ней.
Сэт заранее накрыл стол в гостиной, осталось только отнести готовые блюда. Глядя на вазы с салатами, тарелки с закусками, две бутылки вина и праздничную сервировку, Энтони снова задумался о том, как давно не отмечал Рождество в кругу семьи. Последнее приятное воспоминание о событиях прошлого, когда ему ещё не исполнилось четырнадцать, и он не обнаружил горы пепла на заднем дворе вместо собственных романов, было слишком далеким.
Во главе длинного стола села Беатрис. Она распустила волосы и переоделась в вечернее ярко-красное платье с откровенным декольте. Балетки сменили туфли на каблуке, а в макияже она сделала акцент на глаза — и не прогадала. Энтони про себя подумал о том, что этой женщине не откажешь ни в умении обескураживать, ни в умении восхищать. Слева от неё устроился Сэт, в светлой рубашке и брюках он и сам выглядел на удивление светлым.
Авелин не стала краситься, и в своем воздушном зеленом платье в греческом стиле, выглядела просто девчонкой. Энтони смотрел на неё и не мог наглядеться, не понимая, как все это время справлялся с собственным одиночеством. Треск поленьев в камине, мерцающие огоньки гирлянд, живое пламя свечей и запах ели создавал неповторимую рождественскую атмосферу.
— За встречу! — Беатрис подняла бокал. Энтони как раз собирался налить Авелин её любимого белого вина, но под пристальным взглядом Беатрис замер и почувствовал себя воришкой, которого поймали на месте преступления и вот-вот потащат в каталажку. Пока он мысленно прикидывал, что делает не так, Авелин резво убрала бокал в сторону и поинтересовалась:
— А томатного сока нет?
Энтони только вздохнул. Она терпеть не могла этот сок, и с какой радости он понадобился ей именно сегодня, понять тоже не мог. Он ведь специально не стал его покупать, хотя взгляд в супермаркете упал именно на него.
Авелин пожала плечами и подняла стакан с водой, и ему оставалось только последовать ее примеру.
— За встречу!
Не сказать, чтобы Энтони жалел о решении пригласить Беатрис, но рядом с ней и Авелин становилась другой. Сейчас ему казалось, что она гораздо ближе к матери, чем к нему, и что Беатрис знает об Авелин гораздо больше, чем он.
— Когда я была маленькой, мы с Беатрис отмечали праздники, которые были в тех странах, куда мы приезжали, — поделилась воспоминаниями Авелин. Она искренне радовалась встрече, позабыв о плохом настроении. — Традиции менялись с каждым переездом.
— Это лучше, чем ежегодно терпеть дома толпу родственников, — улыбнулся Сэт. — Дедушки и бабушки, задающие одни и те же вопросы…
— Когда ты наконец женишься? — подсказала Авелин. Сэт почему-то покраснел.
— Ты-то откуда знаешь? — фыркнула Беатрис. — Тебе ни дедушки, ни бабушки не досаждали. А вот меня пытались выдать замуж…