Рождество и красный кардинал
Шрифт:
— Что теперь будет с вашими планами на будущее?
Освальд глянул на врача:
— Полетят к черту, так ведь?
— Увы. Боюсь, будущее придется пересмотреть. — Доктор был полон сочувствия.
— Ничего особенного я в голове не держал и уж точно на тот свет не собирался.
— Нет, конечно нет.
— Здоровье у меня, чего греха таить, не ахти, но я не думал, что пора закругляться.
— Как я сказал, вам нужно поскорее уехать из Чикаго. Куда-нибудь, где воздух почище.
Вид у Освальда сделался озадаченный.
— Но Чикаго — мой дом. Ума не приложу, куда податься.
— У вас есть друзья где-нибудь во Флориде или Аризоне?
— Нет. Все, кого я знаю, — здесь.
— Что ж… И бюджет у вас, полагаю, довольно-таки ограничен?
— Верно. Только пенсия.
— Угу. Флорида в это время года вам будет не по карману.
— И сомнений нет, — согласился Освальд, никогда во Флориде не
Доктор вздохнул, откинулся на спинку стула и погрузился в раздумья.
— Так-так, посмотрим… минутку… есть одно местечко, куда отец направлял своих легочных больных, и цены, помнится, там были вполне разумные. — Он смотрел на Освальда, как будто ожидая от него подсказки. — Как же оно называлось? Где-то неподалеку от Флориды…
Доктор внезапно вскочил, словно его осенило.
— Знаете что? В соседней комнате у меня хранятся старые истории болезни, оставшиеся после отца. Пороюсь-ка я в них — может, и найду что-нибудь для вас.
Освальд смотрел на серую стену. Уехать из Чикаго? Все равно что перебраться на другую планету.
Уже в сумерках Освальд вышел на улицу, где стоял все тот же леденящий холод. За углом Ригли-билдинга [4] налетевший со стороны реки порыв ветра ударил прямо в лицо, сорвав с Освальда шляпу. Тот обернулся, глядя, как головной убор опускается в водосток и корабликом плывет вниз по улице. Ну и черт с ней, подумал он, но уже через несколько шагов морозный воздух пробрался сквозь остатки волос, уши заныли от холода, и Освальд решил догнать шляпу. Когда ему удалось наконец водворить ее обратно на голову, ботинки на босу ногу чавкали, за шиворот текло, а его автобус уехал. Следующего Освальд дожидался словно в столбняке — окоченевший от холода и потрясенный новостями. Оказавшись в автобусе, он сел, и взгляд его уткнулся в рекламу универмага «Маршалл Филдс». ОТПРАЗДНУЙ ЛУЧШЕЕ РОЖДЕСТВО В СВОЕЙ ЖИЗНИ — НАЧНИ РОЖДЕСТВЕНСКИЕ ПОКУПКИ В ЭТОМ ГОДУ ПОРАНЬШЕ. Да уж, лучше начать пораньше, подумал он. А то ведь так можно и не успеть. И здорово не успеть, если верить доктору. Замешкаться — и последнее Рождество станет на самом деле последним.
4
Небоскреб в Чикаго, один из наиболее известных и красивых в Америке. Расположен на углу Мичиган-авеню и северного берега р. Чикаго, состоит из двух зданий, соединенных между собой переходами на уровне улицы, третьего и четырнадцатого этажей.
От одной мысли делалось не по себе, хотя Рождество и значило для Освальда немного. Пока он пытался представить мир без себя, автобус выбрался на Стейт-стрит и тотчас увяз в густом потоке автомобилей. Со всех сторон неслось сердитое бибиканье, мешаясь с яростным гомоном пассажиров, которые вваливались на остановках и явно пребывали не в духе. Какая-то женщина уставилась на Освальда и громко заявила своему спутнику:
— Джентльмены всегда уступают дамам место.
«Леди, если бы я мог, я бы встал», — подумал Освальд. И правда, закоченевшие ноги его совсем не слушались.
Минут через пять, когда руки немного согрелись, он вытащил из кармана брошюру, которую дал ему доктор. На обложке красовалась фотография гостиницы — насколько большой, было не разобрать. Страницы выцвели и как-то вспучились, словно брошюра побывала в воде, но буквы читались четко.
В самой южной части Алабамы, на берегу томно вьющейся реки, лежит крошечный чудо-поселок Затерянный Ручей, где само время, кажется, замедляет свой бег.
Очаровательное курортное местечко уютно устроилось между бухтами Пердидо и Мобил в зоне субтропиков, где особенно хорошо зимой. К югу лежит Мексиканский залив, и постоянный теплый бриз значительно смягчает климат. Колоссальные объемы соленой воды, лежащие в непосредственной близости, насыщают воздух озоном, хлором и прочими животворными компонентами. Унылая бесплодность северной зимы сменяется теплым многоцветьем юга, хмурый пасмурный день здесь — редкость, а яркое солнце и голубое небо — правило. При испанцах эта часть страны именовалась «Пояс Очарования».
Многие люди, страдающие от чахотки, ревматизма, нервных болезней и переутомления, обрели здоровье и вкус к жизни после нескольких месяцев, проведенных в этом
Наверное, это отец давешнего доктора, подумал Освальд, перевернул страницу и продолжил чтение.
Уважаемый господин Данлеп!
Мы в восторге от рыбалки, и катания на лодке, и пеших прогулок в густых сосновых лесах, и от песен пересмешников, и от свежего благоуханного воздуха.
М. Симмс, Чикаго, Иллинойс
Еще одна выцветшая фотография: ВИД НА РЕКУ С БОЛЬШОЙ ВЕРАНДЫ.
Я прибыла с севера, где снег, мороз и метели,А тут голубое небо и птичек звонкие трели.Еще фотография: Л. Дж. ГРОДЗИКИ СО СВОИМ УЛОВОМ.
В наших южных водах настоящее изобилие рыбы. Вот далеко не полный перечень обитающих у нас видов: красная нерка, серебристый голец, американский голец, щука, камбала, горбыль, кефаль, окунь, сом, сарган и тарпон. Масса устриц, креветок и съедобных моллюсков.
Фото: ГРУППА ЧИКАГСКИХ ДЖЕНТЛЬМЕНОВ ЗАКУРИВАЕТ, ОТВЕДАВ УСТРИЦ.
Фотография на следующей странице поставила Освальда в тупик: РОЗОВЫЙ КУСТ, ПОД КОТОРЫМ МОГУТ СВОБОДНО РАЗМЕСТИТЬСЯ ТРИДЦАТЬ ЧЕЛОВЕК!
Автобус подъехал к его остановке, и Освальд сунул брошюру в карман, недоумевая, за каким чертом кому-то может понадобиться лезть под розовый куст в компании еще двадцати девяти человек, даже если им там будет совсем не тесно?
В холле здания, приютившего меблированные комнаты для мужчин «Де Сото», где Освальд проживал последние восемь лет, компания мужиков смотрела телевизор. Они помахали ему.
— Как все прошло?
— Просто жуть, — ответил Освальд и высморкался. — Могу не дожить до Рождества.
Мужики рассмеялись — этот Освальд вечно шутит — и вернулись к теленовостям.
— Я серьезно, — обиделся Освальд. — Доктор сказал, я в ужасном состоянии.
Он подождал отклика, но на него уже никто не обращал внимания, а он слишком устал, чтобы упорствовать. Поднявшись к себе, Освальд принял ванну, влез в пижаму, уселся на стул, закурил и с тоской посмотрел в окно на неоновые буквы, горящие над входом в его любимый бар. «Пиво Пабст — синяя лента». Чертовщина, подумал он. В такой ситуации мужику грех не тяпнуть стаканчик. Но год назад другой доктор сообщил Освальду, что печень на последнем издыхании и лишний стаканчик его просто убьет. Ну и что теперь? Как выяснилось, ему все равно скоро на тот свет, так что упиться до смерти, пожалуй, было бы совсем недурно. Во всяком случае, кончина быстрая и веселая.
Ну что, одеться и перейти через улицу? Да нет, пожалуй. Он обещал Хелен, своей бывшей, что не будет пить, и не хотелось вновь обманывать ее надежды, потому оставалось сидеть на стуле и жалеть себя. Ему всю жизнь не везло. Туберкулез у него выявили, когда ему было всего восемь, как и у добрых семидесяти пяти процентов других мальчиков в приюте Святого Иосифа, и с тех пор он кочует по больницам — то с хроническим бронхитом, то с пневмонией. Подкидыш, он не знал о себе ничего, не ведал, кто его родители. Нашли его на ступенях церкви, всех пожитков при нем была только корзинка, в которой он лежал, да жестянка томатного супа фирмы «Кэмпбелл». [5] В честь супа его и назвали, томатного, о чем свидетельствовала буква «Т.», а имя Освальд просто следовало по порядку в приютском списке имен после уже присвоенных другим мальчикам. Кто он по национальности, было покрыто мраком. Правда, в один прекрасный день (Освальду исполнилось двенадцать) священник долго смотрел на его довольно-таки крупный нос, рыжие волосы и голубые глаза, а потом рек:
5
Известнейшая компания по производству суповых концентратов в консервных банках.