Рождество Ирвина
Шрифт:
Ирвин давно уже взял за правило с чокнутыми мудаками не связываться — особенно, когда они ловили его на краже.
— Ладно, тогда я пошел, — пробормотал он, качнувшись к окну.
— Не так скоро, мальщик! — рявкнул Санта и сцапал Ирвина за плечо. — А ну, сто там у тебя в рюкзаке?
— Не бери в голову, дедуля. Всего-то пара компактов. Считай это перераспределением
Глаза эскимоса сузились:
— Это не твой мусор, Ирвин. Снимай рюкзак, понял?
На лбу Ирвина выступили, точно на протекающей лейке душа, капли.
— Откуда ты знаешь мое имя?
Старикан повторил свое долбаное «йо-хо-хо!»
— Я зе Роздественский дед, — объявил он, — Я все имена знаю. И знаю, какой мальщик хороший, а какой плохой! — Он вытащил из обвислого кармана какую-то штуковину, вроде пульта для видео. Здоровенные черные пальцы забегали по клавишам с редким проворством. Когда же старикан прочитал то, что появилось на экранчике пульта, глаза его слегка расширились. — В последний раз ты был хорошим… у-у… в девяносто третьем году. Исусе, мальщик, сем зе ты с тех пор занимался? Тебе сто, совсем подарощки не нузны?
Без страха и без колебаний старик вцепился в рюкзак и сорвал его с плеч Ирвина. Пара компактов со стуком упала на ковер.
— А ну, верни назад! Где я, по-твоему, вмазку возьму!
— Вмазку? Вмазку? — эхом отозвался старик, — Хо! Я не твоя муттер. Если ты был гадкий мальщик, я тебе подарошков под елку не полозу, но и по попе не вмазу. Или у вас, британцев, вмазка ознасяет сто-то другое, а?
— Героин она означает, мудила ты заграничный, — прорычал Ирвин, — Наркоту.
— А! — взревел эксимос, — Морфий, да? Хо! Ты разве не знаешь, мальщик? Морфий нузен, когда у тебя рак! Или когда у тебя ноги гниют и их надо отрезать! Морфий — это стобы старых больных лаек усыплять! Кто зе его раздает, направо-налево, идьёт? Есть морфий, дерзи его для старых эскимосских собасек, верно?
И он, наклонясь, осторожно пристукнул Ирвина пальцем по носу.
Ирвин решил, что с него хватит. Начиналась ломка — что у него, дел других нет, как торчать здесь, препираясь с этим эскимосским гуем? Он рванулся к окну, однако старый ублюдок оказался уж больно шустрым для такого жирного мудака. Сцепившись, они мотались перед рождественской елкой, точно два китаеза на мировом чемпионате по борьбе, четверка их ног — две в «найках», две в «веллингтонах» — переступала в опасной близости от ярких, хрупких подарков.
—
Ирвин вырвался из ухватистых лап старика. Небольшая коробочка взорвалась под его ногой, заплевав ковер розовой жидкостью и кусочками красного пластика. Слепленная в форме головы супергероя комиксов крышка шампуня врезалась в дальнюю стену. Рождественский дед взмахнул мозолистым кулаком и саданул Ирвина по лбу, сбив его с ног.
Сел Ирвин с трудом, — его посетила психоделическая галлюцинация: крошечный, красный северный олень, кружащий перед глазами. Санта деловито выгружал из рюкзака компакты. Мать! Заработанные тяжким трудом компакты прямо на глазах уплывали от Ирвина с быстротой засекшего мусоров продавца наркоты. Долбаная несправедливость, вот что это такое.
— Передохни, дедуля! Мне нужна вмазка и куда больше, чем подарки этим твоим мудакам.
— Нынсе Роздество, Ирвин, — напомнил ему старик, — Это когда подарки раздают, а не отнимают. Радость миру, такая, примерно, идьея.
— Да ты просто возомнивший о себе старый козел! — взорвался Ирвин, — Радость миру? Долбаная оргия потребления! Кассы тренькают, как нанятые, и все растаскивают никому не нужную дрянь! Ты только взгляни! Он с отвращением пнул ногой остатки бутылочки с новомодным шампунем. — По-твоему, это не дерьмо?
Санта-Клаус распрямился и вдруг показался Ирвину очень усталым.
— Ну да, дерьмо, — произнес он, — Так меня о дерьме и просят. А ты хощешь, штоб я им полного Секспира дарил? Исландские саги? Господи, это зе дети малые, а теперь Роздество. Каздый полущает свое дерьмо. Йо-хо-хо!
И совершенно оправившись от мгновенных сомнений, Санта снова впал в хорошее настроение. Бухающий голос его звучал в полную силу. Ирвин вдруг подумал — как странно, что никто в доме, похоже, не слышит ни их криков, ни звуков борьбы. Может, старый эскимосский мудак — просто-напросто серийный убийца и там, наверху, куски и ошметки семейства середнячков валяются по спальням, будто обрезки мяса на рыночном прилавке?
— Отпустил бы ты меня, старик, а? — тяжело дыша, попросил он.
— Конесно, отпусю, — и Санта расплылся в улыбке, выставив напоказ коричневатые десны с тремя-четырьмя изжелта-белыми зубами, — Но снащала подарошек.
— Чего?
— Твой роздественский подарошек, Ирвин. Нынще ведь Роздество, правильно?
И к полному изумлению Ирвина, старикан извлек из воздуха маленький коробок в яркой обертке и сунул его Ирвину в ладонь.