Рождество по-новорусски
Шрифт:
В доме, похоже, еще никто не проснулся.
Али достал из кармана отмычку, покопался в замке. Что-то металлически щелкнуло. Али оглянулся. Никого, только дверь в подъезде снова стукнула под порывом ветра.
Али вошел в квартиру. Он здесь никогда не был, поэтому остановился и прислушался.
Тихо.
Потом послышался то всхлип, то ли стон.
Али как можно тише двинулся на звук, стараясь ни на что не натолкнуться и ничего не зацепить.
Остановился перед дверью. Снова прислушался.
Хозяин
Али вошел в комнату. Подошел к дивану.
Свет от фонаря за окном падал на лицо спящего. Он, удовлетворенно подумал Али. Это было хорошо. И хорошо было то, что хозяин квартиры был один. Иначе пришлось бы делать лишнюю работу. Али этого не любил.
Из внутреннего кармана пальто Али достал небольшую отвертку.
Оружия он с собой не носил, лицо кавказской национальности могли на улице остановить и обыскать в любой момент.
Али взял отвертку в руку, как кинжал. Жалом вниз. И ударил. Легко.
Дыхание спящего прервалось, тело забилось, но Али придержал его рукой. Подождал.
Тишина.
Мимо окна, завывая, проехал троллейбус.
Достал из кармана носовой платок, аккуратно обтер рукоять отвертки, торчащей из левой глазницы хозяина квартиры.
Али вышел из квартиры, осторожно прикрыл за собой дверь. Спустился по каменным ступеням вниз.
Вышел на улицу.
Ледяная крупа хлестнула по лицу.
Али снова поднял воротник и пошел вдоль улицы, держась ближе к дому, чтобы не попадать в свет редких уличных фонарей.
Шел он не в сторону оставленной во дворе машины, а в противоположную. На перекрестке свернул направо, потом еще раз и вышел к проходному двору с другой стороны. Сел за руль. Выехал на дорогу и спокойно поехал к ресторану.
Никакого особого чувства Али не испытывал. Убил. В этом было ничего необычного. И ничего нового.
Правда, Али давно уже не получал приказов сделать что-либо такое своими руками. Но Садреддину Мехтиеву виднее. Он старше и опытнее. И ему Али верил.
Насколько Али вообще мог верить.
Полностью он верил себе. Был еще один человек, которому Али мог бы поверить полностью. И это был, к сожалению, не Мехтиев.
Это был Гринчук, к которому Али испытывал странное чувство. Даже не доверия или уважения. Такого вот человека Али хотел бы называть своим другом.
И такой человек, Али это знал твердо и не собирался заблуждаться, такой человек никогда не назвал бы другом его, Али.
А это значило, что если Мехтиев прикажет убрать Гринчука, то Али уберет. Даже своими собственными руками. Будет чувствовать себя почти предателем, но убьет.
И то, что Мехтиев приказа убить Гринчука пока не давал, даже радовало Али.
Включились светофоры, и Али остановил свою машину на красный
Хорошо, что не нужно пока убивать Зеленого. А то, что сейчас пришлось замочить Саню Скока… Об этом можно даже не думать.
Саню Скока хватились только часам к десяти утра.
Приехал один из его ребят, поднялся на второй этаж и стал звонить. Никто не открыл. Парень запсиховал, принялся колотить в дверь вначале кулаками, а потом и ногой.
Выглянул мужик из соседней квартиры. Его парень обматерил. Рванул дверь на себя. Раздался треск, и дверь открылась.
Пацан вошел в квартиру.
Саня лежал на диване. Мертвый.
Крови почти не было. Сколько ее может вытечь из-под отвертки? Ерунда. Впиталось в подушку.
Глава 11
Вообще-то ее звали Людмила. Но все должны были называть Милой. Если кто-то из новых знакомых, или учитель окликали ее Людой, то она честно не обращала внимания. Ее звали Мила, и все тут.
Мила умела настоять на своем. Она была очень настойчивая и волевая девочка. И знала это. И пользовалась этим. И она умела переносить обиды и удары. Могла прятать свои чувства и не подавать виду, если решила что-то скрывать.
Когда у нее началось ЭТО с Геной, никто даже подумать не смог, что вытворяет тринадцатилетняя девочка, улучив момент и оставшись наедине с охранником. Мила даже устраивала иногда Гене на людях сцены, чтобы никто не догадался, как на самом деле она к нему относится. Чтобы никто не понял, что она безумно влюблена, как может быть безумно влюбленной девчонка в своего первого настоящего мужчину.
Мальчишки из гимназии пытались к ней клеиться, но все они были уродами, не способными сильно любить. А вот Гена…
Он тоже скрывал свои чувства ото всех, он не хотел, чтобы у нее были из-за этого неприятности, чтобы родители услали ее куда-нибудь в другой город. И Мила была ему благодарна за эту заботу. Сильный, красивый, взрослый, умелый – и это все для нее, все ради того, чтобы она могла забыться, задохнуться от счастья, ощущая себя не просто взрослой женщиной, а любимой женщиной.
Мила умела скрывать свои чувства, и когда Гену вдруг скрутили на глазах у всех, когда нашли у него в кармане наркотики, она только на мгновение потеряла над собой контроль. Она ведь знала, что Гена, ее Гена, не мог сделать ничего плохого. Нужно было только подождать, дождаться его звонка, а потом… Убежать с ним.
Убежать и все.
И пусть ее родители устраивают истерики и сцены – Мила умеет настоять на своем.
Но Гена не позвонил.
Ей не сразу сказали, что он покончил с собой, выстрелил себе в висок, не вынеся позора и разлуки с любимой. Мила это понимала, но ничем не выдала своих чувств. Они все не дождутся ее слабости. Она…