Рождество с неудачниками
Шрифт:
Однако всей этой погоне был положен конец ровно полтора года назад, когда у Бев обнаружили рак груди. Супруги Шёль сразу как-то сникли. Соревнование с соседями потеряло смысл. Все новинки и последние приобретения больше не имели значения. Бев и Уолт погрузились в болезнь с тихим достоинством, и, как всегда в подобных случаях, обитатели Хемлок-стрит тут же превратились в сплоченную дружную семью и старались поддержать их. Через год после первого курса химиотерапии бельгийский концерн произвел в штате какие-то перестановки. Какую должность получил Уолт, неизвестно. Однако всем стало ясно, что
В прошлое Рождество Шёлям было не до украшательств. Ни снеговика, ни нормальной елки, лишь гирлянда из нескольких лампочек в окне, вот и все, чем они отметились.
За год до этого без снеговиков на Хемлок-стрит обошлись два дома: Шёлей и еще один, в самом дальнем конце улицы, принадлежавший какой-то паре из Пакистана. Последние прожили тут всего три месяца, а потом переехали неизвестно куда. Дом был выставлен на продажу, и Фромейер уже подумывал заказать еще одного снеговика, а затем под покровом ночи совершить рейд к пустому дому и водрузить фигуру на крышу.
— Надеюсь на тебя, Шёль, — бормотал Лютер, лавируя в потоке движения. — Держи своего снеговика в подвале, не сдавайся!..
Идея со снеговиками была особенно актуальна шесть лет назад. Теперь же эта затея всем изрядно наскучила. Впрочем, следовало признать: наскучила кому угодно, только не детишкам с Хемлок-стрит, подумал Лютер. Два года назад он и сам испытывал нечто сродни восторгу, видя, как порывы ветра срывают снеговиков с крыш и разбрасывают по всему городку.
Он свернул на Хемлок-стрит и тотчас же увидел, что вся улица, насколько хватает глаз, украшена двумя рядами одинаковых снеговиков, которые, подобно светящимся изнутри стражам, восседают на крышах. Лишь два темных провала — дом Шёлей и их, Крэнков.
— Спасибо тебе, молодец, Шёль, — прошептал Лютер.
Детишки раскатывали на велосипедах. Казалось, все соседи высыпали на улицу, они украшали гирляндами дворы, весело перекликались через изгороди.
«Уличная банда» собралась у гаража Шёля. Бегло отметив это, Лютер припарковал машину и быстро прошел в дом. И вдруг через несколько минут над домом Шёлей взметнулась лестница, и по ней бодро и уверенно, как и подобает ветерану, полез на крышу Фромейер. Лютер наблюдал за происходящим через щелку в шторах. Уолт Шёль стоял во дворе своего дома в окружении примерно дюжины помощников. Бев, зябко кутаясь в теплое пальто, наблюдала за действом с крыльца. Спайк Фромейер разматывал удлинитель провода. Из двора напротив доносились крики и смех — казалось, каждый норовит дать ценный совет Фромейеру, который водружал на крышу дома снеговика.
За ужином из домашнего сыра и спагетти без соуса говорили мало. Нора сбросила три фунта, Лютер — четыре. Помыв посуду, он пошел в подвал, где стоял тренажер — беговая дорожка, и минут за пятьдесят сжег еще 340 калорий, больше, чем съел за ужином. Потом принял душ и попытался читать.
Когда улица опустела, Лютер пошел прогуляться. Он не собирается быть пленником своего дома. Он не желал прятаться от соседей. Ему нечего бояться.
Тем не менее, когда он увидел два ровных ряда снеговиков, охранявших их тихую улицу, нечто похожее на чувство вины у него все же возникло. Трог-доны вешали на елку все новые игрушки,
А брюки стали свободнее. На целый размер, если не больше. Придется носить подтяжки.
Мимо него пронесся неведомо куда велосипед. Потом вдруг резко затормозил.
— Привет, мистер Крэнк.
Это был Спайк Фромейер — он торопился домой после тайной встречи с подобными ему юнцами. Мальчишка спал меньше отца, среди соседей ходили слухи о сомнительных ночных похождениях Спайка. Мальчик он был в целом неплохой, даже симпатичный, но неуправляемый.
— Привет, Спайк, — поздоровался Лютер. — Почему гуляешь так поздно?
— Просто надо было проверить кое-что, — ответил мальчишка с таким видом, точно его официально назначили ночным сторожем.
— Что именно, Спайк?
— Папа попросил съездить на Стэнтон-стрит, посмотреть, сколько там выставлено Рудольфов.
— И сколько же? — спросил Лютер, притворяясь, что это его чрезвычайно интересует.
— Ни одного! Мы снова их переплюнули.
«Да, какой триумф Фромейера, — подумал Лютер. — Боже, до чего все это глупо!»
— А вы-то свой ставить собираетесь или нет, мистер Крэнк?
— Нет, не собираюсь, Спайк. Мы в этом году на Рождество уезжаем.
— Честно говоря, такого от вас не ожидал.
— У нас свободная страна, Спайк. И каждый волен поступать, как ему заблагорассудится.
— Но ведь до Рождества-то вы не уедете, — сказал Спайк.
— Что?
— Я слышал, вы уезжаете в полдень. Так что времени у вас полно, вполне успеете установить снеговика. И тогда мы снова сможем выиграть приз.
Лютер на секунду умолк и в очередной раз поразился скорости, с которой подробности частной жизни отдельного человека становятся известны всей округе.
— Частые победы развращают, Спайк, — мудро заметил он. — Пусть на этот раз приз выиграет другая улица.
— Ну, не знаю.
— Давай двигай домой.
Мальчик отъехал, потом обернулся и бросил:
— До встречи, мистер Крэнк.
Отец Спайка, как оказалось, сидел в засаде, он выскочил из укромного места, когда Лютер приблизился к его дому.
— Добрый вечер, Лютер, — сказал Вик и сделал вид, что оказался здесь совершенно случайно. Просто стоял, прислонившись спиной к почтовому ящику на въезде во двор.
— Добрый вечер, Вик, — ответил Лютер и едва не остановился. Но в последний миг решил этого не делать. Обошел Фромейера и двинулся дальше. Тот пошел следом.
— Как там Блэр?
— Все хорошо, Вик, спасибо. Как твои ребятишки?
— В предвкушении праздника. Знаешь, все же Рождество — лучшее время в году. Согласен со мной, Лютер? — Фромейер прибавил шагу и поравнялся с ним. Теперь они шли по улице бок о бок.
— Да, что верно, то верно. И все чудесно, вот только по Блэр скучаю. Без нее Рождество совсем не то.