Рождество Темного Охотника
Шрифт:
– Мы стараемся. Я хорошо помню те времена, когда приходилось убегать и прятаться, когда об удобствах можно было лишь мечтать. Обустраивайся и присоединяйся к нам, когда будешь готов.
Галлахер глядел, как уходит Зар и его захватили чувства и воспоминания. Он ценил доброту медведей, но отдал бы все свои деньги и бессмертие за одну ночь, проведенную с женой и сыном.
За одно единственное Рождество с ними, чтобы поглядеть, как освещается лицо Розали, когда она открывает подарок.
Боль потери вонзила в него свои когти. Джейми не желал мучиться, мечтая о том,
И если уж речь зашла об этом, не стоит ли ему самому поехать домой? По крайней мере, Чикаго был ему знаком. Измученный и с болью в сердце, Галлахер прилег на секундочку. Он просто хотел на мгновение погрузиться в воспоминания о тех временах, когда был человеком.
Галлахер проснулся и обнаружил, что пока он спал, прошло три дня. Он ничего не помнил о своих снах.
– Почему ты позволила мне спать так долго? – Спросил Джейми у Маман Пельтье, когда вышел из комнаты и нашел ее в зале на первом этаже.
В человеческой форме она была элегантной, высокой блондинкой, чаще всего одетой в стильный костюм. И хотя ей никто не дал бы больше сорока, на самом деле она приближалась к восьмистам.
– Ашерон сказал, что тебе нужно отдохнуть, и я согласилась.
– Но три дня?
Николетт пожала плечами:
– Тебе лучше?
Странно, но ему действительно стало лучше. По крайней мере, физически.
Наступил Сочельник, и на улице уже стемнело. Члены медвежего клана потихоньку спускались по лестнице в два больших зала, где стояли украшенные двенадцатифутовые елки [5] .
Галлахер наблюдал со стороны, как вся команда Катагарии и Аркадиан, называющих особняк Пельтье своим домом собираются для грядущего праздника. Маленькие медвежата ползали по куче подарков и пытались их жевать, карабкались на елки. Их родители, принявшие человеческий вид, чтобы Галлахер чувствовал себя, как дома, стягивали их вниз. Джастин Портакалиан спустился вниз в форме пантеры, схватил одного из малышей за шкирку и, играючи, покатился с ним по полу.
5
3 метра 67 сантиметров
Это была самая сумасшедшая рождественская компания, которую видел Галлахер за свои сто с лишним лет. Он чувствовал себя лишним гораздо сильнее, чем три дня назад, когда только приехал. Все участники «Ревунов» пришли, чтобы присоединиться к вечеринке. Галлахер решил, что ему нужен глоток свежего воздуха и пара минут, чтобы привести голову в порядок. Он вышел в холодную темную ночь и бесцельно побрел по Французскому кварталу. Прежде чем Галлахер успел это осознать, он стоял у собора Святого Луи.
Прошло так много времени, с тех пор как он в последний раз был в церкви. У входа он заметил всего несколько человек. Несомненно, большинство прихожан будут ждать полуночной мессы. Он хотел уйти, но вместо этого обнаружил, что заходит внутрь вместе
В коридоре было темно, но Галлахер четко видел внутреннее убранство и направился к маленькой кропильнице [6] со святой водой, которая находилась на стене слева, прямо перед церковной лавкой. Он благословился и открыл двери темного дерева, ведущие в собор. Красота витражей и статуй вернули его в дни юности.
6
Кропильница – сосуд для святой воды в храме.
Галлахер приклонил колени и сел на последний ряд. Тут он ощущал присутствие своей Розали. Глубоко религиозная, она никогда не пропускала ни одного церковного праздника. Он всегда ходил с ней, хотя и ворчал по этому поводу. Она терпеливо сидела рядом с ним, гладила по руке и улыбалась, сумев совершить невозможное.
– Я скучаю по тебе, Роуз, – выдохнул Джейми, и боль одиночества стиснула грудь.
Галлахер хотел бы остаться тут, где чувствовал ее присутствие, но не смел. Ни один Темный Охотник не мог оставаться в старой церкви долго: духи прошлого появлялись, чтобы завладеть ими.
А он сейчас был слишком слаб, чтобы бороться.
Поднявшись, Джейми тихо прошел к выходу, а потом на улицу.
Было холодно, но этот холод не мог даже сравниться с тем, что жил в его сердце. Галлахер пошел по Шартрез-Стрит. Он не знал, куда идти. Ему не хотелось возвращаться в «Убежище», а необходимости охотиться в Сочельник не было. Поскольку большинство смертных оставались дома со своими семьями, Даймоны тоже предпочитали не высовываться.
– Прив-вет!
Галлахер остановился, услышав знакомый певучий голос. Повернувшись он обнаружил рядом «Сими».
– Привет, – ответил он, ожидая увидеть Эша рядом с ней.
Но, как оказалось, она была одна. Сими подскочила к нему.
– А чего это ты тут делаешь один? – спросила она, – Ты забыл, как найти Убежище?
– Нет, я хотел немного побыть в одиночестве.
Сими склонила голову и нахмурилась.
– Почему? Медведи тебя обижают? Маман всегда злится, когда я играю с медвежатами. Она думает, я могу их съесть, но бе-е-е! Они слишком волосатые. Вот если бы мне дали ободрать одного, тогда я, может быть, и заинтересовалась.
Сам того не желая, Галлахер рассмеялся:
– Ты что, шутишь?
– О нет, я никогда не шучу насчет шерстистой еды. Она отвратительна. – Сими подняла на него глаза. – Если они тебя не обижали, тогда почему ты ушел?
– Не знаю. Думаю, я просто не чувствовал себя так, как надо.
– Почему?
Галлахер пожал плечами:
– А ты что тут делаешь?
– Да ничего особенного. Акри ушел к рыжей демонице, поэтому сказал, что я могу пойти поиграть, если не буду есть ничего, не приготовленного людьми. Но все мои любимые места закрыты, и я подумала найти медведей сама – может быть, Джозе, раз он человек, сможет приготовить мне что-нибудь вкусное, из-за чего акри сердиться не будет.