Розовые очки обывателя

Радов Алексей

Хаджи забыл свое имя, род занятий, что делал в жизни, стремился стать хорошим, но не понимал зачем ему деньги, они тяготили, бесили, вызывали сонливость, Хаджи видел перед глазами другой цвет, не было понятно, что заставит изменить жене, Иштван переживал о своем, пыталась найти в розах шипы, ветки под листьями были мокрые, юная роса, было приятно принести мужу вместе вареньем свежие сочные листья роз, упала к нему на колени, повела речь о том, что стало плохо, нежность была принята за ласку обольщения, раздались вширь, потом забыли о себе, стали людьми с большой буквы, ездили на юг отдыхать, забыли что меняет разное в людях, в том числе долгий путь от чувств к заботе и ярости победы, в прошлом взыскивал успешно, все кланяются, извиняются, боятся сдать назад, но человеческое не дает очнуться от заботы, ранние долго сборы, хотели взять денег на счастье, но не стали бороться с неизбежными последствиями, хватило и счастья для мира, чтобы избежать столкновения, Хаджи переживал о Хароне, его собаке, что они делают среди лугов, грозят разобраться с небольшим числом тех, кто бьется в припадках, точно отпоить мертвого, оставить в прошлом несчастье, что мешало быть собой в объятиях любимой, среди приятного счастья разноголосья колоски живые в которых нет ничего чтобы напиться, звали на ужин, теплую еду, приятную на вкус и ощупь, если представить что ешь руками точно индус, Тамбурин предлагал найти других, чтобы люди не были друг другу должны, печально хмурясь, что симпатия к негодяям исчезла, почему они приходят и добиваются своей цели, все равны перед пистолетом, говорит культура, идти прочь по проселочной дороге, избегая неторопливых взглядов людей, что не могут приятно напиться, мешает работа, ждут результата от победы в ярости и захвата тяжелого гнета рабства в котором нет иллюзий и до счастья рукой подать, схватить за руку и биться в негодовании, где все прошло через драмы и сарказм, сами могли забыть что останется после человека

в зле и яром счастье продолжая нечестно улыбаться и злить прохожих, поглощенных политическими беседами, в беседках кавалеры против кабальеро в штанах, упруго перекидывают бокалы с плохим игристым, просто звать с собой и кричать всем – помогите, молчит Италия, Флоренция, Сицилия, там мафия взяла верх над прихожанами деревянных церквей, люди рыдают, боясь пойти к сеньору и заявить свое мнение – что не прав человек, боясь сдаться и отклонить прошение о помиловании, секира короля не станет поперек револьверу графа, а рапиры маркиза будут уместны в свою очередь обрекая князя на царство вечное, что им дадут эти скромные пожертвования милых селян, больных и оптимально игривых, в флирте ставших добротой и злобой на грани поражения диктуя новые причины в виде команд и барсеткой отбиваясь от доброты и удали крестьян, что они забыли в мире, занятом не своими друзьями, праздники редки, референции бьют против лоска, а там нечего терять в городском безумии, толпа ищет глаза, но холод и суровая нежность, гремит слава достойных свершений, можно пожертвовать на новые инициативы, но не все боятся радости победоносного счастья и отказа от сражения за цель жизни – все меняется, летят сны в ночном мире, сходится чертополох над спинами, хотя он ниже колен, можно преклонить перед баем, снять крест, повесить перед омовением на торчащий сук, выбесить свое я, рискнуть с пару разу, хотеть разбить сердце перед взором надменной любимой, пройти до околицы, вывесить там флагшток, здесь пойдет торговля без лицензии, рядом возьмут свое скоморохи, подождать минут десять – хорошее время, чтобы сдать назад, после ловить любопытные взгляды, чем занимаешься, почему бояться, призывают к ответу, снимают для газет, в первых заголовках читать свое имя, лишать счастья пропойцу, что боится в свою очередь очереди за бутылкой, потерявшей ценность первоочередного глотка в отношении воды, что бьет ключом в грозовых лесах, где нет строителей капитализма, а находят чудеса молодцы добрые со сбитой фигурой, речь течет плавно и обгоняет фургон за фургоном некстати явившаяся изморозь на стекле машин, пролетающих конец всех ограничений, лето ждет зиму, словно соловей боя с любимой, отношения полов и миражи апокалипсиса, когда начнутся экономические проблемы, о чем придется говорить открыто, вслух, без тени самодовольство и любоваться закатом на рубеже сезонов, в квартальной отчетности укорять директора завода, он бьет себя по карманам, полным денег.

Коллектор Евстафий знал погибших отлично, горечь разъедала его тело, меняла сознания, бесило дни напролет чувство ностальгии, не было и дня чтобы стать себе равным, выйти из совести в прошлое, где зажечь огни на фонарях на час позже намеченного срока, если перестать обещать неизбежное можно изменить будущее, в чем нет сомнения, Евстафий прошел через долгие тяжелые месяцы огня, когда фронт был близко, теперь данные села были целиком должны, не было и человека, чтобы сказать, извините, что значит просить прощения перед скоплением людей, негде взять деньги на борьбу с инакомыслием, человечество станет свободным и добьется результата в любом случае, когда люди перестанут бесить конкурентов, ставших людьми в полном смысле без слова, рискующих потерять свое лицо в потоке машин и глаз навстречу, когда двигатель заглох и раздались недовольные возгласы, кто-то грозил кулаком, другие ждали сигнала светофора, дни тянулись за рулем, остатки огней на плечах, и тяжелые будни Евстафия, похмелье с бодуна, отказ от работы, придти к знакомым, выпить по рюмашке, ставшей традицией перед балами, дамы летели в длиннополых платьях, счастье горело в глазах, зло и нетерпеливо, раздражая перед концом дня, и ставленники всевышнего просили пощады, отказывая себе в удовольствии биться на потеху людям зла, ставших против себя в конце времени, стали считать по домам, кто сдал, другие не платят, работа самая потная, тяжелая, постоянно секс, мир плывет и бежит река, водная гладь ярко светит для всех, кто торопливо спешит по набережной, вдруг пистолет в руке человека, не кошелек, он стреляет, попадает в воду, Евстафий уходит, не желая выслушивать о своей профессии, человек хороший попался, сдался, притом был против резко сдать обороты, можно посчитать бутылки, или пойти и договориться о своих премиальных, бросив на произвол бригаду, люди готовы за него биться за счастье, не миллионов, но тысяч в тугой мошне, кроме прочих иллюзий жизнь не самое тяжелое испытание, при самом ужасном исходе, словно евреи покидая недружелюбный Египет, или Антоний с Клеопатрой, должен был, другие случай бередили раны души, например, после означенного времени получить с целого племени индейцев, приятные люди, особенно их скво, нет ли надежды на то, чтобы добиться от руководства резервацией особого положения для скво, милые девушки не идут в сравнение с англичанками, что им дали за деньги непонятные в пиастрах, при данном положении вещей в воздухе тяжело их перемещать и оставить на откуп боссу бартер, когда меняют топор на воду, пусть и с градусом, но не сладкую медовуху вождя, напившегося по случаю приходу менял, и их роты, давшей начало практике взыскания долгов, все общее не касалось скво, они злили нечестивцев, продавших англичанам реликвии премии, например, магический жезл, которым вождь бил в землю и шел дождь, или наносила удары по неофитам обряда первой брачной ночи его спутница, богиня, сходившая с безоблачных небес, через яркие лучи солнца, бившие в спокойные глаза, Евстафия тогда звали иначе, очень по-английски, без особых причин он бесил сопровождение, отряд ополчения и ставших против них духов гор, бивших индейцев за отказ подчиняться более многочисленной нации, право силы, до того незыблемое, было поставлено под вопрос, что дать людям в их положении кроме сил и счастья решить вопрос, кто должник, где те деньги, что в прошлый раз были обмены на простые предметы культа, молитва богам не получалась у шамана, он злил этим, потом перестал покидать импровизированный шалаш на лето, замерз, когда морозы перелили через край судоходную в принципе реку, они стали бояться секса между членами одного племени и элитой другого, те приходили на ловлю диких свиней, но их смущала сексуальность их скво, в том племени было меньше женщин, чем мужчин, проблема не раз обсуждалась, но о ней забывали под красотой бирюзы неба, горизонт садился, вбивал клинья между родными братьями, и война стал неизбежной, когда пришли англичане, забили в угол жилой улицы тотемный столб и призвали к молитве, не давшей сил снова, точно дни без воды весенней засухой, или поимка пионеров с алмазами, прочный материал которых пригодился для копий, сломанные судьбы и потерянная вера, обруганные женщины и их мужья без денег и средств к существованию, Евстафий жалел несчастных, но без особых похвал отпускал вернувшим долги грехи в голове.

Глава 4

Оборот

Кирилл вышел из дома, ненавидя что было в прошлую среду, пошлость превознемогла рассудочные пытки, что останется людям на покорм скота, риск попыток подраться не был велик, юстиция не знала преград для ласки через инструкции, предлагала всех уволить, отправить в прошлое, сделать рабами желудка, смешать в стакане черное и белое, где жизнь была ласковой в свою очередь, обвивая змеей шею, полную крови, на лице выступил пот, жизнь не была подарком к именинам, что станет с человечеством когда пройду выборы на крайнем юге, там много людей ставших злыми, придут, принесут с собой тяжелые кошельки с нефтяных залежей, не всем подходит человеческое братство, зато удачные выражения – залог успеха обывателя в женском обществе, Осман боялся их, бился с истерикой, гасил на ходу иллюзорный путь в шелках и роскоши, зная наперед, что пройдет с ним не даст для размышления пищу дровами в таежный костер в центре распадка, желая бросить любимую на произвол судьбы, милой к нему и ласковой своей нежностью, силы покинули, оставили ни с чем, на пиве было написано, оборотов в нем не более девяти, рядом были указаны сухой осадок и неожиданно градусы, слабо охлажденный по местной традиции напиток легко пьянил, сбивал настрой на победу, все сдались кроме него и тихо ждали, пока купленный ящик уйдет, сила противоречия не более чем явный перекос в сторону зла, но не злобы, зверея в хорошем настроении, бояться самого себя через призму общественной морали, вынесенной за скобки и во главу угла ставить семиклассника, а его тень, обнимающуюся с нехорошей девочкой, бегущей через лес к волку, что печет пирожки, ждет свое участии, приказа стрелять в него охотникам, поймавшим пантагрюэлем рябчиков для супца, что смирно кипел на легкой белке костра, ждать поворота, но не своего, когда мир не дает шансов застыть от нетерпения, чтобы бояться, а затем избежать расплаты за грех, тяжелый и недолговечный после ужасной ночи, когда ворочался, не зная кто его так любит, чьи нежные руки обнимают, ведут прочь от системы противоречий и антонимов, давших начало гегельянской антитезе, довольной своей ролью в истории философии и общей эпистемологии, шить дело, бить баклуши двумя деревянными ложками, довольствоваться куриными ножками, получившими название окорочка, раньше свинья на блюде меняла свинью на подносе в яблоках, с укропом, истина ждала счастья, а испуг восторга раскаяния, где люди готовились забыть себя, начиналась работа по изменению свободы и полет в конфетах давал приятный привкус суфле, что не мир, то жизнь, и белые

березы были забыты после несчастной ночи, далеко до мира под сенью гор, давших новую жизнь, эстуарий ждал за перевалом, уже чувствовался приятный воздух, свежий, точно ночь в постели с Мадонной, на первый взгляд ко всему готовой, на второй отдавшей богачам не более чем треть от своей первозданной сексуальности, возводимой к Лилит, ритм ее сердца был приятен, хотя не все готовились бояться этой напыщенной матроны после ролей в Голливуде, где нежные страстные красотки снимали с себя одежду, давая ей придти в себя и забыть, кто ее звал по имени, а это были вовсе не те что вначале, хотя смысл и назначение истории были забыты к тому моменту, бившему ключом из-под земли, риск забыться и переживать остался на многие годы в пролом, нельзя было жалеть об отношении Корона к Торе, хотя норвежцы всегда поджары и не излюбленно сухи, они стесняются своей страны, полной замечательных событий, вроде войны с финнами, бывшей в прошлом столетии, или два назад не самой лучшей, спокойствие и успех самодовольной ярости стали на одну чашу весов, а знание о древних временах дало чудо в новом поколении, гнет и противоборство, рабство и усталость, трапезы против ланчей, устрицы или мидии, лишь бы совсем не убрали, разнообразия каберне в лавке, истина бьется в истерике, рожь колосится, начинается новый день, никуда

нельзя пойти от ящика с пивом, кроме пляжа, но приятные доски хранят некоторый холод, что вдохновляет, бьется рыбка на удочке, чтобы потом дать наслаждение местным вкусом, их почти не разводят.

Кирилл ударился оземь и превратился в лягушку, никто не хотел его видеть в тяжелые приятные сумрачные дни, когда утро было холодно и никто не боялся что останется не так много времени до падения на землю луну, сильной и независимой планеты, экспедиции на которую дали много лунного грунта, образцы атмосферы и остатки первых луноходов, отличить одно от другого не значит оставить в мире острова счастья, что не есть хорошо, так усталость и рвение, не дающие забыть о падении в спокойной ночи звезд на желание, лягушка скакала по матерчатым холмам, рядом не видно было и толики человеческого тепла, бегали зайцы, одни нападали на других, начался бой и страшный ответ человека труда своему прямому начальнику ставшему врагом для себя в тиши кабинета, бившего в ладони точно, по аудиосистеме можно было определить, кто играет на чем, не паче чаяния джаз, превосходная музыка, там ляга выросла и взорвала словно танцпол под чумовой дотошный хаос, это музыка уже где-то было, ее многие знают, про девочку, она мечтала стать балериной, но не все были согласны с мнением Османа о торжестве турецкого кайфа, под громыхание оружия, нечистоплотные потуги на конкуренцию, жаль нельзя изменить прошлое в свою сторону, располагал к общению Осман, презирая своих сверстников, лягушка стала принимать угрожающие формы, лопнула, появился Кирилл, жалея об обратном перевоплощении, негде взять зло под крыло, чтобы биться с соловьем, трели птицы были божественны, постепенно переходя в репетицию оркестра под умелым руководством прораба, Кирилл решил взывать Османа на драку, несколько приятных маваши, не достигший цели майя, так называемая вертушка, что она хотела сказать его телом, кроме света за горизонтом, в прекрасной стране под торжеством правильной веры и потерявшие надежду на лучший исход любовных утех обыватели боялись и вздремнуть когда раздались возгласы против в федеральной прессе, давшей заголовками указание заткнуться и молчать, а затем пошли извинения, например, министр хотел изменить количество выплавляемой стали, а картель заводов не дал, в другом отсеке правительственного дома уже праздновали начало весны, пели приглашенные артисты, ломились столы от икры и сочной стерляди, ее нельзя было руками, но презрев это напали придворные шуты, разного рода депутаты, что принимают крайне важные постановления, выказывая своим видом, не все еще потеряно и сверстан бюджет, слушая речь лидера, видя в его глазах надежду на победу над тягомотиной и ненавистью людей к представителям другой расы, другой национальности, расслоение общества и виды дохода стали притчей, ее нельзя было высказывать вслух, многие дожидались кухонной перепалки, бились, дрались, звали прочь из горячих летом просторов комнат, не все жались к стенам, точно сексуальные первокурсницы, многие хотели прижаться к любимому в подъезде, но изменилось нечто, жизнь не стала столь громоздкой, и еда претерпела дизайн упаковок, не всем душно от вкуса сексуальной рыбы, к примеру, многие жарят, другие предпочитают копченую, есть и сторонники стопроцентного мясоедства, правда недолго они придерживаются своей фанатичной установки, можно лучше всех взять на сковородку ужа, или сбиться со счету, когда падают с неба холодные градины, бьют по крышам, знаменуя начало зноя, но пока без похвалы со стороны отдыхающих, видевших много раз московские достопримечательности, отдавших этим поездкам годы и дни, ночи в бессонных поездах под раздражающий остальной приятный запах дешевой водки, где укроп и петрушка вступают в конкуренцию с домашним сыром, интересной закуской, вполне гармонично сочетаемой с отсутствием запивки, хотя бы тархун, или бестолочь тоскует, тасуя полные колоды с эротичными рубашками, зная наперед больше, чем было загодя заготовлено для ставки, такой подход не дает выиграть, но бесит своим сексом, а не то чтобы ладони, раскрытые под бабочку или дни без ее родной, Кирилл скучал, а Осман дивился столичным перевоплощениям, можно ведь по нутру, по беспокойству пришлось дабы, а не негодовать относительно его денег, их много, их силы вечно ведут к победе, или взять и оступиться, не то чтобы целиком стоять на своем до конца, забить в деревья гнезда для дятлов, там живут небольшие крохотные комочки – птенцы разных лесных обитателей, добрых поначалу, но когда ночь подходит к утру, вылетающих счастливым клином, вышибая слезу.

Мокасин стоял на перепутье, в ожидании смерти тела, ничего не менялось уже более трехсот лет, люди пошли сильные и верили в идеалы, голь суеты и несчастья павших на поле брани, где не все могли превратиться в сильных воинов, бывших до этой жизни неизвестно где, конфетка из импровизированного ада, испуганные глаза людей, встретивших нечисть, страшные слова в адрес борцов за счастье, они много начудили, испугали, стали собой в один момент, потом перестали выглядеть словно леопарды в лапах ящера, злили сами себя, вдруг откуда ни приберитесь появился оборотень, очень страшный и пугающий в своей простоте, там не было и леса, опушки с кленовыми деревьями, ставшими последним прибежищем, рядом был дом, где жили привидения, предвидение не обмануло, оборотень вел туда, зло и ярость мечты в воскресение, день приятный и тяжелый своим отдыхом, дым коромыслом от ведер на плечах бабушки, она несла для всех, но воины и оборотень изменили будущее, произошли перевоплощения, оборотень стал человеком, а воины не теми, за кого себя выдавали, выдавали своих дочерей, выдавали своих врагов, через много лет выдавали зарплату из шикарного железного сейфа с запахом света и тепла, внутри уют и мечты о поездке в солнечную Болгарию, дискотека, пляж и ором бейвотча, видны флаги, идет течение, ливень бьет секс по волнам, разбрасывая разноцветные брызги в свете радуги пьющей море, вполне красивой для многих, и никто не хотел быть там из них, но оборотень перестал появляться среди чужих, недовольных собой на излете мыслительного потока, в вечерние часы, точно сумерки выбили между людьми зло, росло недовольство масс, хотя и не самое притязательное на первый взгляд, родная речь претерпела изменения за счет красивого игристого, но с того самого дня они боялись секса с не приближенными, гнев переходил все мыслимые границы, в сухом остатке переговоров по делу были и неподписанные бумаги, и проклятие покинуть помещение для переговоров, а зло росло, двигало суточными переживаниями, сила противоречия не самое доброе начинание дня нашло себе покой раскаяния за расплату не более весомую, чем все чем они были дороги отдать своим близким, войны суть враги оборотня, решили генералы, но зло забили между ними символы, что не были разгаданы, одно перерождение одни одни, другое одни другие, затем происходит обмен понятиями для сна и никто не мешает в помощи обездоленным и лишенным крова, крыши над головой, кутерьма настоящего не видения прошлого, что означало не более чем оргазм от злости и побег из действительности, столь суровой и недоброй к проигравшим, сколь значимой для порядках на улицах, мира в сердцах, та стычка переросла в сражение, когда оборотня не смогли завалить, он был недоволен, жил сам по себе в своих мечтах, там где находилось самое ему дорогое – заклинания, не то чтобы очень страшные, но вполне правильные и злые в отношении будораживших воинов демонов, живших на их плечах, можно вынести из боя чувство победы и ликование освобожденных пленных, но само по себе не означает внутри сущего, никто не бьет внутри по органам, не падает вниз со скал, где любовь растит прекрасные сосны и местами недосягаемые кедры, там текут ручьи горного хрусталя и безоблачные высоты влекут покой на конкуренцию воле, в людях самое дорогое становится дешевым и беспокоит в обществе, Мокасин забил в рукоятку меча слова святые, и полетел на оборотня, но облик того испугал счастливого, другие войны падал штабелями, точно перед тысячами достоинств прелестницы очарованной одним-единственным словом, хотя никто не знал что за оборотень, и где его душа, но сдал их, бросил там, хотя и враг, некто стоял за ним более могущественный, чем силы тьмы и более сильный, чем облака над горизонтом, преломившиеся там в отражение суеты мирской, ставшей за себя в один момент, одно тысячелетие, красота глаз воинов пугала оборотня, в них зияла искренняя решимость не объединить с ним усилия в борьбе против злых сил, а уничтожить удобную мишень, и выдавая деньги пачками, иногда чемоданами, Мокасин сожалел что его друзья не прочли в оборотне самое дорогое, что могли, не пошли в поход за замком, где крепостной ров был сам по себе достаточно глубок, а цепи на мостах держались на чем бог послал, буквы летели перед глазами, горели щеки, даже лбы подчас зажигались от шума сражения, начавшегося безобидной стычкой, прошедшей в обиход известных правил приличия, но ставшей сексуальным ориентиром для заждавшихся жен.

Конец ознакомительного фрагмента.