Розовые розы (сборник)
Шрифт:
Лариска. А как ты думаешь, я ему хоть немножко нравлюсь?
Кира. Нравишься, нравишься...
Лариска. А с чего ты взяла?
Кира. Вижу.
Лариска. А как ты это заметила?
Кира. Он бронзовеет.
Остановились возле памятника старины.
Лариска. Какой молодец!!!
Кира.
Лариска. Тот, кто это построил. Он ведь его не себе построил, а нам.
Кира. И себе тоже.
Лариска. Себе чуть-чуть...
Помолчали. Лариска подняла голову.
Лариска. Смотри... Вон плывут моя нежность и печаль.
Кира. Где?
Лариска. Человеческие чувства и голоса не рассеиваются, а поднимаются в небо. А оттуда передаются в более высокие слои атмосферы. Может быть, сейчас где-нибудь в Галактике бродит голос Есенина?
Представляешь... океан. Ночь. Вода черная. Небо черное. Горизонта не видно, сплошная чернота, будто земной шар на боку. Не поймешь: где вода, где воздух... И вдруг... рарака засветится точечкой, и сразу понятно: вот небо, вот море. Просто сейчас ночь, а будет утро...
Кира. А что это – рарака?
Лариска. Морской светлячок. В море живет.
Кира. А при чем тут светлячок?
Лариска. Игнатий – моя рарака. Если он есть – я обязательно выплыву. Конечно, мне до него, как до Турции. Но я буду плыть к нему всю жизнь, пока не помру где-нибудь на полдороге.
Кира. Счастливая... Знаешь, куда тебе плыть...
Лариска. И ты знаешь. У тебя своя рарака. Талант.
Кира. А что мне с него?
Лариска. Другим хорошо.
Кира. Так ведь это другим.
Лариска. Ты будешь жечь свой костер для людей. В этом твое назначение.
Кира. Значит, я буду жечь костер, а ты около него греться?
Лариска. У меня свой костер. Костер любви...
Запела. Кира подхватила второй голос. Поют, глядя друг на друга.
Кира, Лариска. Ночевала ту-чка золотая на груди уте-еса велика-на...
Дом Игнатия
Югославская мебель. Современное понимание красоты и удобства. Никита, семнадцатилетний человек, сидит за швейной машинкой и шьет.
Зоя. Никита, если ты сию минуту не прекратишь это безобразие, я сброшу машинку с седьмого этажа и разобью ее вдребезги.
Никита.
Зоя. Вместо того чтобы заниматься алгеброй, ты шьешь штаны.
Никита. Не штаны, а джинсы.
Зоя. Это ж стыдно кому-нибудь сказать. Засмеют.
Никита. Почему я должен ориентироваться на мнение каких-то людей, которых я даже не знаю?
Зоя. Твой дед был музыкант, отец музыкант. А ты куда себя готовишь? В сферу обслуживания?
Никита. Раньше было главное – иметь высшее образование. А сейчас – совсем другое.
Зоя. Что же?
Никита. Хорошо делать то, что ты делаешь. Не то, чем ты занимаешься. А то, как ты делаешь свое дело. Время снобов ушло.
Зоя. Значит, я сноб?
Никита. Я этого не сказал.
Появляется Игнатий.
Зоя. Скажи ему!
Игнатий. Что я должен ему сказать?
Зоя. Вместо того чтобы готовиться к экзаменам на аттестат зрелости, он поехал в военторг, купил плащ-палатку и теперь шьет себе штаны...
Никита. Джинсы...
Игнатий. Он хорошо шьет?
Никита. Фирма.
Игнатий. Тогда пусть шьет.
Зоя. Он провалится в институт, и его возьмут в армию.
Игнатий. Армия – не тюрьма.
Игнатий пошел из комнаты.
Зоя. Ну скажи же ему!
Игнатий. Что?
Зоя. Он должен делать то, что должен.
Игнатий. А откуда мы знаем, что он должен, а чего нет... Отстаньте от меня. Я устал.
Зоя. Никита, папа должен сейчас заниматься музыкой. Иди в свою комнату.
Никита забирает шитье. Уходит. Зоя начинает накрывать на стол.
Зоя. Ты совсем не занимаешься ребенком. Такое впечатление, что тебе все равно.
Игнатий. Что ты хочешь?
Зоя. Я хочу, чтобы ты обратил внимание на своего сына и на себя самого. Ты совсем перестал готовиться к конкурсу. Кончится тем, что ты опять провалишься и останешься преподавателем чтения хоровых партитур.
Игнатий. Ну и что? Я работаю в педагогическом училище, которое готовит учителей пения в общеобразовательной школе. Учителя пения должны уметь читать хоровую партитуру. Что тебя не устраивает?