Розовый Меркурий

Лангер Франтишек

Выглядит это так. Перед вами листок, клеточки которого заполнены одной и той же маркой, повторяющейся сто раз, но каждый раз она немножечко иная. Изменения узнают­ся в микроскоп. Если, скажем, в бороде монарха торчит на один волосок больше, то по этому признаку вы определяете, что марка должна находиться в пятой клетке второго ря­да, а если в ее обрамлении верхняя линия толще, то она из шестой клетки седьмого ряда.

Это, как видите, весьма скрупулезные различия, но знать их совершенно необходимо для того, чтобы правильно расположить марки. Если вы представляете, как это делается, то можете гордиться. Речь идет о знаниях.

Ну так вот,

если бы вы были монакским князем, то могли бы попытаться реконст­руировать такой лист, хотя бы только сицилийских, в два грана, голубого оттенка. На них этот эксперимент нетрудно провести. Они встречаются довольно часто. Вы начнете с объ­явления, что заплатите пятьдесят франков за хороший экземпляр. Начнутся предложения и посылки. Выберете из всего этого то, что вам требуется, вернете ненужное. Потом вы принимаетесь прилежно изучать на каждой марке бороду короля Фердинанда II, его бро­ви, длину носа, извилины ушей и вариации надписи, обрамляющей марку. В зависимости от всего, что вы найдете, вы определите ее потом в девятую клетку во втором ряду или в первую в восьмом. Так, как они располагались, когда семьдесят лет назад выходили из ти­пографии в целых листах.

Сначала все идет быстро, так что в вас все время поддерживается коллекционерский азарт. В филателии вообще начало легко и быстро. Пять, десять, семьдесят, восемьдесят — через два месяца у вас первые сицилийские в сборе. Но затем темп замедляется. Чем больше у вас марок, тем труднее доставать следующие. Ведь вам это уже известно. Во­семьдесят шестую и восемьдесят седьмую такой монакский князь как-нибудь еще доста­нет, но три следующих, до девяноста, уже вызывают затруднения и стоят по триста— пятьсот франков. До девяноста шести этот князь дотянул, а за девяносто шестой экземп­ляр заплатил уже две тысячи.

Оставалось раздобыть еще четыре. Это уже не масса и не куча, как раньше, это от­дельные индивидуумы. За каждый в отдельности надо снаряжать охоту, о каждой можно написать детективный рассказ. Девятая марка в седьмом ряду и третья в третьем были для князя закуплены после длительных переговоров, причем первая — в Германии, у бывшего ротмистра, за три тысячи, а вторая — у шведского фабриканта галош, затребовавшего, кроме трех тысяч, еще любой другой экземпляр двугранановой. А так как он не заботился об отклонениях, то у него теперь были и деньги, и марка. Третью, предпоследнюю, один торговец искал целый год и послал по ее следам в Бухарест своего агента. Агенту при­шлось отправиться еще в Бордо, а из Бордо — в Ригу. Торговец получил за марку восемь тысяч плюс дорожные расходы.

Итак, после двухгодичного труда лист был заполнен девяноста девятью марками. Незаполненной оказалась еще только одна клеточка, ну, скажем, четвертая в седьмом ря­ду, маркой, которая долгие годы до этого была безразлична всем. Но, удивительное дело, законен такой вопрос: почему же она в то же время в течение этих поисков сицилийских марок не появилась? У нее в слове «Bollo» первое «о» немного толще, и это единственное, что в ней примечательно.

Теперь все ищущие щупальца кольцом сомкнулись вокруг этой марочки. Несмотря на то, что погоня нацеливалась именно на нее, ей словно удавалось увильнуть от всех сил­ков и приманок. Можно было подумать, что она где-то пряталась. Но ведь таких, как она, марок, имеется на свете столько же, сколько и других. А она вот запропастилась, не найти ее. И если она не отыщется, то все это дорогое двухгодичное предприятие рухнет, рассы­плется, лист никогда не будет

полностью восстановлен.

Но тогда не текла бы в жилах монакского князя коллекционерская кровь. В реши­тельный момент он взял дело в свои руки, устранив от него своего секретаря, и поднял дирижерскую палочку. Казалось, что охота за последней маркой приносит ему особое на­слаждение и что он вообще взялся за составление сицилийских марочных листов только из-за сильного волнения, доставляемого ему этим последним этапом поисков. Несомнен­но, он получал от этого больше удовольствия, чем его гости от рулетки и баккара, которые поставляли ему средства для этого удовольствия.

Князь в своей горячке поставил на ноги весь филателистический мир. Наобещал всем златые горы. Удесятерил цены. Подгонял торговцев и аукционеров собственноручными письмами. Подсказывал им, где искать. Он выезжал даже за границы своего княже­ства и приглашал к себе известных филателистов, которые, по его подозрению, могли прятать это сокровище.

Коллекционеры и торговцы мира возбуждены, князь все накаляет атмосферу. Все филателисты роются в своих запасах, разыскивая 2 Gr Sicilia, вообще-то довольно деше­вую и известную марку, но из-за своего незначительного отклонения получившую теперь в обстоятельном каталоге Зампоччи 476-й номер. Да, это именно четвертая марка в седь­мом ряду, которую распознают только по ее толстому «о».

Человек, владеющий ею, обладал теперь, таким образом, целым состоянием, а всего два года назад каждый охотно продал бы мне ее за пятьдесят франков. Торговцы пытают­ся нащупать все новые и новые места, где ее можно было бы купить. Агенты гоняются за любым более или менее крупным коллекционером. Журналы и газеты объявили: за 476-й номер каталога Зампоччи будет выплачено десять тысяч швейцарских франков. И снова все филателисты мира устремились с лупами к своим сицилийским маркам, разыскивая, нет ли у них экземпляра этой обыкновенной марки, ставшей внезапно драгоценностью, потому что она нужна князю. Еще одна волна объявлений в газетах и журналах во всю страницу. Новые вежливые и заманчивые письма торговцев своим клиентам.

Я, конечно, также получил такие письма от Келлера из Берлина, от Шампиона из Парижа, от Фридля из Вены, от Стенли Гиббонса из Лондона и бог знает от кого еще с вежливыми предложениями пересмотреть свои сицилийские, нет ли в моих запасах 476-го номера каталога Зампоччи, и в случае, если он у меня окажется, откликнуться, поставив любое приемлемое условие.

Сицилийские марки я не собирал. Но, может быть, потому, что мне доставляло ра­дость видеть столь виртуозную граверную работу на крошечном листочке, я сохранил у себя ленточку таких самых дешевых марок. Да, черт никогда не дремлет. Просто не вери­лось, что у меня оказалось сразу даже два экземпляра этой марки: один — в альбоме, пре­красно гашеный только на уголке, а второй — в запасе, также еще вполне сохранившийся.

Следовательно, я мог предложить солидной фирме Стенли Гиббоне купить у меня тот вполне приличный экземпляр из альбома за двадцать тысяч франков, и они немедлен­но заплатили бы мне эту сумму, потому что монакский князь заплатил бы им за нее в два раза дороже. Но меня надо знать. Я сказал себе: и я и он коллекционеры. Три года назад эта марка имела обыкновенную каталоговую цену. Не станем же мы наживаться друг на друге. Я написал монакскому князю, что ему, видимо, не хватает именно этой марки и что я позволяю себе послать ее ему даром. И подписался: Игнац Крал, Прага.