Розы от киллера
Шрифт:
– Ренни, не вешай трубку. – Он произнес эти слова угрожающим тоном, и она не рискнула ослушаться. – Пожалуйста, – добавил он уже более мягко. – Я хотел тебя поблагодарить.
– Поблагодарить?
– Я разговаривал с миссис Гриссом. Ну той, что с седыми грязными волосами и толстыми ногами.
Ренни хорошо ее помнила. Член жюри под номером пять. Муж – сантехник, четверо детей. Пользовалась любой возможностью, чтобы приставать к остальным членам жюри с жалобами на ленивого мужа и неблагодарных детей. Стоило ей узнать, что Ренни – врач, она составила
– Миссис Гриссом рассказала, что ты для меня сделала, – сказал Лозадо.
– Я для вас ничего не делала.
– Да нет же, Ренни, если бы не ты, сидеть бы мне сейчас в камере смертников.
– За приговор проголосовали двенадцать членов жюри. Никто единолично не несет ответственности за ваше оправдание.
– Но ведь ты заставила всех решить именно так, а не иначе?
– Мы старались рассмотреть дело со всех сторон. Мы изучили закон, пока единогласно не договорились, как следует его применять.
– Все может быть, Ренни, – сказал он с тихим смешком. – Но миссис Гриссом говорила, что ты защищала меня, причем довольно вдохновенно и страстно.
Он сказал это так, будто одновременно гладил ее, и при одной мысли о его прикосновении кожа покрылась мурашками.
– Не смейте больше мне звонить. – Она швырнула трубку на рычаг.
– Доктор Ньютон? Что-то случилось? Доктор Ньютон, с вами все в порядке?
Ее лицо было покрыто бисеринками пота, как будто она делала сложнейшую, опасную для жизни операцию. Ей даже показалось, что ее вот-вот стошнит. Она глубоко вздохнула и повернулась к озабоченной медсестре.
– Все нормально. Но больше не подзывайте меня к телефону. Я хочу побыстрее закончить, так что, если я кому-то нужна, пусть звонят на пейджер.
– Конечно, доктор Ньютон.
Ренни быстро закончила просмотр карточек и ушла. Проходя через парковочную площадку, она несколько раз оглянулась через плечо, чтобы убедиться в присутствии охранника. Она слышала, будто парень, обнаруживший тело доктора Хоуэлла, взял несколько выходных.
По дороге домой она одним глазом следила за дорогой, а вторым смотрела в зеркало заднего обзора, боясь, что Лозадо едет следом. Будь он проклят за то, что сумел превратить ее в параноика. Будь он проклят за то, что осложнил ей жизнь как раз тогда, когда она все устроила так, как хотела.
И вот теперь она смотрела на ненавистную белую карточку и чувствовала, как растет ее негодование. Ее бесило, что он посмел разговаривать с ней с сексуальными интонациями, будто они близки. Но больше всего ее пугало и злило то, что он сумел заставить ее бояться.
Она со злостью задвинула ящик. Встала и сняла блузку и брюки. Ей хотелось принять горячий душ. Немедленно. Она казалась себе запачканной, как будто Лозадо коснулся ее своим шипящим голосом. Она не могла смириться с мыслью, что он был в ее доме, нарушил ее личное пространство.
Хуже того, ей казалось, что он все еще здесь, сколько она ни уверяла себя, что это все игра ее воображения. Она заметила, что внимательно разглядывает каждый
Она велела себе не глупить. И тем не менее, чувствовала себя на виду, под наблюдением. Она бросила взгляд на окна. Жалюзи только частично задернуты. Она быстро выключила лампу, подошла к окнам и плотно задернула все жалюзи.
– Чтоб он сдох, – пробормотала Ренни.
Она приняла душ и решила лечь спать. Протянув руку к выключателю, подумала, не оставить ли свет, но тут же отказалась от этой мысли. Она не поддастся страху до такой степени.
Ренни никогда не трусила. Наоборот, когда она была еще ребенком, ее безрассудная отвага часто заставляла мать в тревоге заламывать руки. Позднее ее смелость переросла в намеренную бесшабашность. За последние годы она побывала во многих странах, где шла война и люди умирали от голода. Она не боялась ураганов, вооруженных мародеров и заразных болезней, помогая людям, которые отчаянно нуждались в помощи, и почти не заботилась о собственной безопасности.
А теперь в своей спальне, в своей постели она боялась. Лозадо представлял собой не только физическую угрозу. Детектив Уэсли, вспоминая про суд, подразумевал…
– О господи!
Ренни резко села в кровати. Закрыла рот ладонью и тихонько заскулила. Ей внезапно стало очень холодно.
Лозадо пытался произвести на нее впечатление хрустальной вазой и роскошным букетом роз, доставленными лично. Что еще он сделал, чтобы добиться ее расположения?
Ответ на этот вопрос был слишком ужасным, чтобы вообще думать о нем.
Но детектив из отдела убийств явно так думал.
Вик открыл еще одну бутылку кока-колы, надеясь избавиться от неприятного привкуса рыбы во рту. Ренни легла спать. Прошло всего тридцать две минуты с того момента, как она вернулась домой, до выключения света в спальне. Не слишком долго. Никакого ужина. Никаких развлечений. Даже телевизор на полчасика не включила, чтобы расслабиться после тяжелого дня.
Часть этих тридцати двух минут она простояла над раковиной в кухне, судя по всему, глубоко задумавшись. Вик видел, как она распустила волосы и массировала кожу головы. Она имела вид человека, озабоченного серьезной проблемой или страдающего от сильной головной боли, или того и другого вместе.
Ничего удивительного. Она сегодня работала как проклятая. Вик зашел в комнату, где ожидали родственники, в семь, так как знал, что операции начинаются рано. Никто не поинтересовался, что он там делает. Само собой подразумевалось, что он один из родственников пациентов, которые разбили там временный лагерь, обзаведясь журналами и стаканчиками кофе из автомата. Он выбрал стул в углу, надвинул поглубже ковбойскую соломенную шляпу и частично спрятался за журналом.
Доктор Ньютон он увидел в первый раз без тринадцати минут девять.