Розы от киллера
Шрифт:
– Какой парень?
– Вон тот.
Раздрызганный человек в очках, сидящий в углу, ссутулив плечи, с таким остервенением грыз ногти, что казалось, он не рассчитывал когда-нибудь иметь возможность поесть.
– Чего он хочет?
– Не говорит.
– Почему ко мне?
– И этого не говорит. Настаивает, что должен поговорить с тобой и только с тобой.
Орен снова посмотрел на замухрышку, но только лишний раз убедился, что никогда его раньше не видел. Наверняка бы запомнил.
– Как его зовут?
– Это любопытно. Плакса Сойер. Так
30
Ренни приподнялась на локте. Последние полчаса Вик стоял у окна. Он стоял неподвижно, одна рука на оконной раме сверху, вторая опущена вниз. В этой руке он держал пистолет. Опирался он в основном на левую ногу, щадя рану.
– Что-нибудь не так? – шепотом спросила она. Он взглянул на нее через плечо:
– Да нет. Прости, что побеспокоил.
– Ты что-нибудь слышал…
– Нет, ничего. – Вик вернулся к кровати и положил пистолет на столик. – Иногда мелькают полицейские, а в остальном все тихо.
– Ничего о Лозадо?
– Ни звука. Хоть бы этот сукин сын появился, и все бы закончилось. Ожидание сводит меня с ума. – Он лег рядом с ней и закинул руки за голову.
– Который час? – спросила Ренни.
– Еще целый час до восхода. Ты хоть поспала?
– Подремала.
– Я тоже.
Ради микрофона, болтающегося у него на груди, они оба врали. Они всю ночь лежали рядом, молчаливые и напряженные, спать они не могли, но по разным причинам не желали в этом признаваться.
– Тебе бы не мешало поспать, Ренни.
– Когда я работала интерном, привыкла спать очень мало. Мне сейчас страшно вспоминать о пациентах, которых я лечила в полусонном состоянии.
– Ты всегда знала, что хочешь стать врачом?
– Нет. Только на втором курсе колледжа я решила пойти в медицину.
– С чего это вдруг?
– Причина довольно банальная.
– Ты хотела помогать людям?
– Я же сказала, звучит банально.
– Я так не думаю, – сказал он. – Потому что именно по этой причине я стал копом.
– А я думала, ты хотел пойти по стопам старшего брата.
– И не без этого.
– Это хороший выбор, Вик.
– Ты думаешь?
– Не могу себе представить, как ты сидишь восемь часов за письменным столом. Даже восемь минут. Я должна была догадаться, что ты лгал, когда выдавал себя за разработчика компьютерных программ. Впрочем, ты выполнял свое задание.
– Его еще никто не отменил.
Это снова напомнило им о Лозадо. Ренни перевернулась на бок, лицом к Вику.
– Как ты думаешь, что он сделает?
– Честно? – Да.
– Не имею ни малейшего представления.
– А детектив Уэсли?
– Орен тоже не знает. Я изучал Лозадо многие годы, но единственное, что я о нем знаю, так это то, что он наносит удар внезапно. Как укус одного из этих его скорпионов. Мы ничего не увидим.
– Неприятная мысль.
– Совершенно верно, черт побери. Именно поэтому он и считается таким мастером. – Они немного помолчали, потом он повернул голову и взглянул на нее. –
– Он разорвал мою блузку, чтобы посмотреть, нет ли на мне «жучка».
– Я не о Лозадо. – Вик подчеркнутым жестом выключил микрофон. – Т. Дэн.
– Что? Нет! Никогда!
– Кто-то другой?
– Нет. Почему ты так решил?
– Иногда девушки идут в разнос в подростковом возрасте, если они подвергались насилию в детстве.
Она печально улыбнулась:
– Перестань искать оправдание моим грехам, Вик. Его нет.
– Я не пытаюсь найти тебе оправдание, Ренни. Мне тоже трудно оправдать мое стремление затащить в постель каждую встреченную девушку. Но ведь так было.
– Для мальчиков другие правила.
– Это несправедливо.
– Да, и тем не менее.
– Только не для меня. Поверь, не мне бросать в тебя камень. – Он взял ее за руку. – Одного я не могу понять: зачем ты наказываешь себя за то, что случилось двадцать лет назад?
– А каков срок для самонаказания? – Что?
– Сколько лет прошло после убийства Джо? Он отвернулся:
– Это не одно и то же.
– Разумеется. Но показательно. Вик вдруг резко повысил голос:
– Лозадо возбудил твое любопытство. Так? Он тебя предупредил, что… Что он сказал тебе? Прежде чем ты в меня влюбишься, ты…
– Прежде чем я пущу тебя в задницу. Вот что он сказал.
Вик вздохнул и запустил пальцы в волосы. Сел на край кровати спиной к Ренни, наклонил голову и потер лоб.
– Извини, Ренни. Какую пакость тебе приходится слушать. – И тихо добавил: – И я не должен был заставлять тебя повторять.
– Неважно. Я спросила про Джо без всякой связи с Лозадо.
– Знаю.
– Что произошло, когда его убили? Вик обхватил голову руками.
– Поначалу я вообще не мог ни о чем думать. Я не мог с этим смириться, понимаешь? Джо мертв. Мой брат ушел. Навсегда. Он был рядом всю мою жизнь. И внезапно он превратился в труп в морге с биркой на большом пальце ноги. Это казалось, – он развел руки в сторону, как будто пытался подыскать нужное слово, – нереальным, ненастоящим.
Он встал и заметался вдоль кровати туда-сюда, и снова, и еще раз.
– Я так толком ничего и не осознал до похорон. Орен работал круглосуточно. Я был убит горем, а он его превозмог и старался достать Лозадо. Он заставил своих перевернуть каждый камень на парковке, заглянуть под каждую травинку на лужайке, чтобы найти хоть какой-то след. Ведь Орену для получения ордера на обыск или даже для вызова на допрос требовалась хоть какая-то улика, говорящая о том, что Лозадо был на месте преступления. И вот как раз перед похоронами Орен сказал мне, что они кое-что нашли. Шелковую нитку. Всего лишь нитку, серую, длиной в два дюйма. Ее уже проверили в лаборатории и пришли к выводу, что она от очень дорогого материала, какой продается здесь только в самых роскошных магазинах. Как раз такую одежду и носит Лозадо. И если они найдут у него одежку, сшитую из такой ткани, они его прищучат.