Розы от киллера
Шрифт:
– Я ни с кем не спала после трагедии с Раймондом Кольером.
Именно так он и подумал, но ему было ужасно приятно это слышать. Если бы она сказала ему об этом заранее, он бы удивился. И, скорее всего, не поверил.
– Чертовски долгая епитимья, Ренни.
– Никакая ни епитимья. Осознанное решение. Я считала, что после всего случившегося я не имею права на полноценную сексуальную жизнь.
– Это ерунда. Кольер свою смерть заслужил. Ты же была ребенком.
Она сухо рассмеялась:
– С моей биографией? Вот уж ребенком меня никак
– Нет. Ты была именно ребенком, которому отчаянно требовалась поддержка.
Ренни безразлично пожала плечами.
– Кольер не должен был с тобой путаться. Если он и был тобой одержим, он все равно должен был держаться от тебя подальше, полечиться, что-то сделать. Он ведь тоже принял осознанное решение, Ренни, так что он сам виноват в последствиях. Что бы ни заставило тебя нажать на курок…
– Я не нажимала. Сердце Вика подпрыгнуло:
– Что?
– Я в него не стреляла. Я даже не прикасалась к пистолету. Только потом, после всего. Я просто подержала пистолет в руках, но, как оказалось, в этом не было необходимости. Они и не искали мои отпечатки. И следов пороха не искали. Ничего.
– А у кого они могли найти следы пороха, Ренни? – Она промолчала, и тогда он произнес имя, которое вертелось у него на языке: – У Т. Дэна.
Она поколебалась, затем чуть заметно кивнула.
– Сукин сын! – Вик сел, чтобы было удобнее смотреть на нее, но Ренни так и осталась лежать на подушке, уставившись вперед, и он мог видеть только ее профиль. – Он застрелил Кольера и позволил тебе взять его вину на себя.
– Я была несовершеннолетней. Т. Дэн сказал, что будет меньше суеты, если я признаюсь, что застрелила Раймонда, обороняясь.
– Так он все-таки пытался тебя изнасиловать?
– Я избегала его после того единственного случая в мотеле. Он внушал мне отвращение, впрочем, и к себе я испытывала такое же отвращение. Я не соглашалась с ним встретиться, даже говорить по телефону отказывалась. В тот день он сам приехал к нам домой. Я рассердилась. Уж не знаю, зачем провела его в кабинет отца. Наверное, подсознательно мне хотелось, чтобы Т. Дэн нас застукал. Не знаю. Короче, когда вошел отец, Раймонд пытался меня поцеловать. Плакал, умолял его не отталкивать.
– Т. Дэн сначала выстрелил, а потом уже начал задавать вопросы, так? Он вошел, все неправильно понял и решил, что защищает тебя от изнасилования? – Она молчала. – Ренни?
– Нет, Вик, он стрелял вовсе не затем, чтобы защитить меня. Раймонд был талантливым бизнесменом. Отец на него полагался, рассчитывал получить большую прибыль от сделки с недвижимостью. Так что, когда он вошел и увидел, как Раймонд жмется ко мне, он пришел в ярость. Заявил ему, что он строит из себя дурака, рыдая, как ребенок, над потаскушкой, так он выразился.
У Вика аж челюсть свело от злости.
– Он так сказал? О своей шестнадцатилетней дочери?
– Он еще сказал и кое-что похуже, – тихо сказала она. – Затем пошел к столу и достал из ящика пистолет. Когда дым рассеялся, Раймонд
– Он его убил, – оторопело промолвил Вик. – Хладнокровно. И избежал наказания.
– Т. Дэн сунул пистолет мне в руку и научил, что сказать полиции, когда они приедут. Я послушалась… потому что вначале я просто впала в столбняк, чтобы поступить иначе. Позднее я поняла, что в конечном итоге я и была виновата.
– Никто не усомнился в показаниях Т. Дэна? А твоя мать?
– Она так и не узнала правды. А если и узнала, то никогда этого не показывала. Она никогда не подвергала сомнению слова Т. Дэна. Что бы ни случилось, она соблюдала приличия и делала вид, что в нашем доме все замечательно.
– Поверить невозможно. И все это время ты несла на себе вину за преступление Т. Дэна.
– Преступление его, Вик, но вина моя. Если бы не я, Раймонд был бы жив. Я думаю об этом всю свою жизнь.
Вик тяжело вздохнул и снова лег. Она несла этот груз так же, как он нес вину за то, что позволил Лозадо уйти от возмездия. Они оба страдали от жестоких последствий своего безответственного поведения. Кто знает, может, им стоит научиться себя прощать? Может, они смогут в этом помочь друг другу?
Он обнял ее, но на этот раз ее тело не поддалось, осталось напряженным.
– Тебе льстит, что ты мой первый любовник за двадцать лет?
– Я бы соврал, если бы сказал «нет», – тихо признался он.
– Тебе нечем гордиться. Их было так много, этих других.
– Не имеет значения, Ренни.
Повернув голову, она взглянула на него через плечо. Он вдруг понял, насколько она ранима, и вспомнил слова Тоби Роббинса о том, что, когда она была ребенком, глаза у нее были больше лица.
– Разве, Вик? – недоверчиво спросила она. Он прижал ее к себе крепче.
– Для меня имеет значение, – прошептал он, – только что ты со мной. Что ты доверяешь мне настолько, что можешь быть со мной вот так.
Ренни повернулась и взяла его лицо в ладони.
– Я тебя боялась. Нет, не тебя. Того, что ты заставлял меня чувствовать.
– Я знаю.
– Я сопротивлялась изо всех сил.
– Как тигрица.
– Я рада, что ты такой упрямый. – Она коснулась его волос, щеки, подбородка, груди.
Они ласкали друг друга, пока не заснули.
Проснувшись несколько часов спустя, Вик ощутил мощную эрекцию. Ренни, скорее всего, тоже это почувствовала, потому что тут же открыла глаза.
Он взял ее руку и притянул вниз, к себе. Ренни обхватила его член пальцами и провела большим пальцем по головке. Один толчок его колена, и она раздвинула ноги, открыв доступ к самым интимным местам. Она уже была влажной, но Вик сдержался и не вошел в нее.
Вместо этого он положил руку на пальцы, сжимающие его пенис, и направил его так, чтобы она могла ласкать себя головкой. Ее глаза поведали все о глубине ее чувств. Это было что-то невероятное. Совершенно новое ощущение, воздержание позволило ему подняться на невероятную высоту наслаждения.