Розыск
Шрифт:
— Запишите номер и позвоните по нему, — сказала женщина. — Мавлюда передала, чтобы обязательно вы позвонили ей.
— Спасибо, опа, — Анвар положил трубку и набрал новый номер. Повторилось то же, что и в первый раз, пока он не сказал, что он — Анвар из Термеза, Мавлюду не хотели приглашать к телефону.
— Пароль остается прежним, — рассмеялся Нарзиев.
— Но он, к сожаленью, уже известен кое-кому, Рустамджан.
— Я ничего не слышал, — сказал дежурный лейтенант.
— А я никому не выдам...
— Алло, Анвар-ака, — раздался в трубке
— Добрый вечер, Мавлюдахон, — произнес Анвар, — не побеспокоил поздним звонком?
— Я же сама просила. Где вы?
— В милиции.
— Одни?
— С Рустамджаном.
— Передайте трубку вашему другу, пожалуйста, на минутку.
Он передал трубку. Разговор велся на таджикском языке, причем, скороговоркой, так что Анвар ничего не понял.
— Поедемте, Анвар-ака, — сказал Нарзиев, положив трубку.
— Куда?
— Тут, в городе. — Лейтенант первым вышел из дежурки.
— А что там?
— Вечеринка аспирантов. Мавлюда-опа решила ввести вас в круг своих знакомых.
— Гм.
— О чем это говорит? — сказал Нарзиев, устраиваясь на свое место. — О том, что молодая женщина имеет серьезные намерения и что их нужно всячески приветствовать!
— Ладно вам, Рустамджан, — произнес Анвар, сев в машину...
Машина остановилась в тупике улочки, утопающей в зелени. Фары высветили железные ворота и калитку — рядом. В глубине двора светились окна.
— Кажется, здесь, — сказал Нарзиев, подъехав почти к самым воротам. Он выключил свет и, как бы случайно, нажал на кнопку сигнала.
— Приехали, — произнесла Мавлюда, открыв калитку, и Анвар не понял, был ли в этом слове вопрос или просто констатация факта. Она подошла к ним, взяла обоих под руки, — идемте!
— Неудобно, Мавлюдахон, — сказал Анвар, а в душе у него, казалось, гремел целый симфонический оркестр. Эта музыка не позволила ему даже придержать шаг для приличия.
— Удобно, Анвар-ака, — сказала она и повернулась к лейтенанту, — скажите вы ему, Рустамджан, что в нашем городе гостей привечают, как и всюду на востоке.
— Да, да, Анвар-ака, это верно, — сказал тот...
За столом, что стоял под виноградником во дворе, сидело шесть человек, четыре женщины и двое парней. В магнитофоне громко пела Ханифа Мавлонова.
— Знакомьтесь, друзья, — сказала Мавлюда, подведя гостей к ним, — слева от меня Анвар-ака, а справа — Рустамджан. Оба — работники, как принято говорить, административных органов. — Садитесь, ребята.
Компания приняла их шумно, чувствовалось, что она уже поддала малость, каждый из присутствовавших называл свое имя, но Анвар, признаться, не запомнил их. Он сидел рядом с Мавлюдой, близко, почти прижавшись плечом к плечу, и тепло ее чуточку возбужденного вином тела обжигало его и этот жар был приятен ему, он был готов мириться с ним всю жизнь. Ему и Рустаму налили по штрафной — по полному стакану чудесного сухого вина. Анвар выпил, закусил помидором, что подала Мавлюда, и через несколько минут легкий хмель ударил в голову и он забыл зачем и приехал в Душанбе.
За столом
— Мы пойдем пешком, — сказала Мавлюда, когда расходились.
— Утром дадите знать? — спросил Рустам у Анвара.
— Оставьте телефон, — попросил Хамзаев.
— Две девятки, три восьмерки и две семерки, ака.
— Запомнил.
— Тогда, пока! — Нарзиев сел в машину и уехал.
Друзья Мавлюды тут же у калитки распрощались с ними, и они пошли неспеша по тротуару, на котором свет висевших на столбах фонарей, пробившись сквозь густую листву деревьев, напоминал рассыпанные золотые и серебряные монеты. Анвар еще раз вспомнил реплику, брошенную одним из ребят, когда мужчины после танцев отошли в сторонку покурить.
— Мавлюда — правильная баба, Анварджан, — произнес тот. — Муж ее ответработник, до сих пор отирается в Совмине. Так он, когда Мавлюда решила продолжить учебу в аспирантуре, вроде бы воспротивился, мол, хватит с тебя и вузовского диплома. А она... дала ему по шапке и поступила по-своему. А сколько прилипал было, и Анваров, между прочим, среди них — навалом, всех отшила, а вы вот... Словом, поздравляю! Неприступная Мавлюда, кажется, наконец...
— А это хорошо или плохо? — спросил Анвар.
— Женщина, брат, обязана быть матерью. Это зов природы, так сказать. Конечно, хорошо, что она решила стать женой, для вас хорошо, а для таджикской науки... Вы же увезете ее в Термез?
— У нас говорят, — ответил Анвар, — нельзя подсчитывать пельмени сырыми.
— О, да вы мудрец! — воскликнул парень...
Пересекли улицу и вдруг очутились на площади Рудаки.
— Понравились вам мои друзья? — спросила Мавлюда.
— Умные.
— Делаю вывод: дураков в аспирантуру не берут! — сказала она.
— Перестали брать, — поправил он.
— Ага. Теперь мой деликатный вопрос, Анвар-ака...
— Бывают старые девы, Мавлюдахон, так я — старый дев. И не жалею!
— Обо всем нужно жалеть, ака, потому что оно уже не повторится.
— Вот исполнится моя мечта, может, и буду жалеть.
— Хотите стать генеральным прокурором СССР?
— Берите выше — мужем Мавлюды Сабировны.
— Ах, какая скромность! — воскликнула она, прижавшись поплотнее. — Который час?
Анвару не хотелось отпускать ее и он, глянув на часы, назвал термезское время, то есть на час меньше.
— Так еще рано, оказывается, — сказала она, — приглашаю к себе, на чашечку кофе.
— Неудобно, джаным, что мать скажет?
— Она у меня современная мать, знает, что я лишнего не позволю. Идемте.
Он кивнул.
— Квартира у меня шикарная, — похвалилась она, — трехкомнатная, в доме повышенного комфорта. — Открыла дверь и пропустила его вперед. — Роскошь, доставшаяся в память о муже — номенклатурном работнике.