РПЛ 2
Шрифт:
– Это от чего же? – до того мне казалось, что сильнее испугаться невозможно, однако последние слова заставили мое сердце уйти в пятки.
– От имени, - разъяснил мне он. – Раз уж она вплела его в заклинание, то нужно превратить его в бессмыслицу, и чары тут же разрушатся. Видела, как бусины рассыпаются, стоит порвать нить, на которую они нанизаны? Здесь все то же, но только вместо нити – твое имя. Откажись от него, и оно станет простым набором звуков.
Отчего-то это предложение мне совсем не понравилось. Лишившись волос, я и без того чувствовала себя потерянной, словно вместе с рыжей косой утратила важную часть себя. Раньше я твердо знала, кем являюсь: Фейн, рыжей племянницей лекаря.
– Я не буду колдовать, - отрезала я, и с вызовом посмотрела на Хорвека. – Это дрянное дело, и я не желаю, чтобы ко мне прилипло хоть что-то из чародейских фокусов!
– Ну еще бы, - он улыбался мне, и в изгибе его губ мне впервые почудилось что-то злое. – Если ты произнесешь хоть одно заклинание, то тут же станешь ведьмой… как и назвал тебя герцог сегодня на площади. А ты не вынесешь, если хоть какое-то из его обвинений окажется правдой.
– Колдовство принесло ему столько горя! – почти крикнула я, уязвленная верностью его догадки. – Если… Когда заклятье падет, то он слышать не захочет о чародействе и о тех, кто ним промышляет. Я не смогу ему лгать! И не буду! Я спасу его безо всякой магии!
– Не говори громко о магии, маленькая Фейн, - Хорвек говорил ровно, безо всякого волнения, но что-то в его голосе заставило меня смолкнуть. – Сегодня в Таммельне все особенно чутко прислушиваются к таким словам, и с каждым днем искать ведьм будут все старательнее. У тебя мало времени. И если ты все же хочешь выйти из соляного круга, то тебе придется защищаться от чар. Сегодня она душит тебя, а завтра начет втыкать в восковую фигурку иголки. Ты не умрешь, но будешь все время испытывать попеременно то боль, то удушье, а ночами тебе будут сниться одни кошмары. Вступив в поединок, глупо отказываться от оружия, если уж твой противник вооружен до зубов. А Огасто… он простит тебя, я полагаю. Люди обычно склонны прощать своим спасителям некоторую беспринципность, когда на кону стоит их собственная жизнь. Ты ведь хочешь спасти своего прекрасного герцога, Фейн?
– Да… - потерянно пробормотала я, наблюдая за тем, как крупинки соли темнеют, начиная походить на угольную крошку.
– Тогда забудь о своих убеждениях до того времени, когда твоей жизни и жизни твоих близких не будет угрожать опасность. Быть может, никто не спросит, на что тебе пришлось пойти ради их спасения, и эта маленькая тайна умрет вместе с тобой… и со мной. Тем более, что ты уже как-то обращалась за советом к демону, не так ли?
– И это обернулось большой бедой, - не сдержала я злого упрека, который, по чести сказать, был незаслуженным, ведь то было мое собственное решение, и демон никогда не просил меня спасти его.
– Что толку сожалеть о своих ошибках?
– ответил Хорвек равнодушно, словно ждав этого обвинения и заранее с ним смирился. – Ненависть ко мне не должна мешать тебе видеть выгоду. Сейчас суть выгоды проста: послушав меня, ты можешь избавиться от порчи, которую на тебя насылает ведьма. Сделай так, как я говорю, и можешь дальше думать о том, что следовало просто оставить у решетки нож, как тебя о том просили.
Произнося последние слова, он поднял голову и пристально посмотрел на меня. Глаза его были светло-желтыми, почти бесцветными – воспоминания на время вернули ему прежнее
– Клянусь, что не жалею о том, что поступила именно так. И у меня нет к тебе ненависти!..
– Значит, еще не пришло время, - тихо ответил Хорвек. – Ну что же? Ты согласна отказаться от своего имени?
– Да, пожалуй, - робко и неуверенно согласилась я, глядя на него с опаской. – Что нужно делать?
– Повторяй за мной, - сказал он, и я, слушая его тихие монотонные подсказки, послушно объявляла:
– Под луной и под солнцем, под звездами видимыми и невидимыми, в мирах небесном, земном и подземном, более я не Фейнелла! Ни на словах, ни в мыслях, ни в знаках! Отрекаюсь от этого имени, и по доброй воле отдаю его мертвым и неродившимся!
Простые слова эти удивительным образом отзывались дрожью во всем моем теле, и стоило мне умолкнуть, как в голове зазвенело, а живот свело, точно внутри меня образовалась бездонная пустота. На минуту я растерянно замерла, не помня себя, не понимая, что вокруг происходит – словно все мои воспоминания смело прочь, как сметает листву порывом ветра. Незнакомец, сидевший напротив, взял меня за руку, и память постепенно начала возвращаться – но что-то неуловимо изменилось, и тягучая неизбывная тоска поселилась в душе, не давая освободиться от мысли, что со мной произошло что-то ужасное и непоправимое.
– Это пройдет, - успокаивающе произнес Хорвек, поняв по моему лицу, как мучительны эти новые ощущения. – Сейчас все уляжется – это как вода, помутневшая из-за поднявшегося песка там, где бросили камень… или пробежались по отмели… Но вскоре вода успокоится, песок осядет, и вновь ручей станет чистым… Ты осталась сама собой, просто в это нужно поверить как следует…
Его тихий голос ввел меня в забытье, очнувшись от которого, я обнаружила, что прижимаюсь к Хорвеку, а он тихонько покачивает меня из стороны в сторону, продолжая монотонно и тихо говорить о какой-то ерунде вроде воды, песка и листьев. Я подалась назад, вырвавшись из его рук, и только тогда поняла, что мне вновь легко дышится – невидимый камень, давивший мне на грудь, исчез.
– Обычное дело, - сказал мне Хорвек, внимательно следивший за переменами в моем лице. – Когда отказываешься от своего имени в первый раз, то всегда на душе паршиво. Во второй раз это происходит куда легче, а затем и вовсе входит в привычку.
– Откуда ты знаешь? – я смотрела на него исподлобья.
– Все чародеи меняют имя много раз на протяжении своей жизни. Никто не хочет дарить своим врагам оружие, а у колдунов всегда много врагов среди себе подобных, - Хорвек, произнося это, медленно протянул ко мне руки, явно пытаясь не напугать меня лишний раз, и повернул мое лицо к свету лампы, что-то внимательно в нем изучая. Увиденное его удовлетворило, и он одобрительно хмыкнул.
–Что ж, все верно сделано, можешь выйти из круга.
– Но ты ведь не чародей? – с подозрением спросила я.
– Сейчас я никто, - он, поднявшись на ноги, отряхивал штаны, точно ничего особенного только что не произошло. – Но давным-давно мне приходилось отказываться от своего человеческого имени, и не раз.
Я вспомнила, как демон рассказывал, что матушка его относилась к чародейскому сословию, и подумала, что приходиться родственником магам – то еще несчастье. Конечно же, враги пытались навредить не только самому колдуну, но и его близким, если уж они каким-то чудом появлялись у мерзких чернокнижников. Мне стало интересно, творил ли демон-полукровка колдовство до того, как отказался от своей человеческой сущности и поклялся в верности дому своего темнейшего батюшки, но спрашивать об этом я не решилась.