Ртуть
Шрифт:
— Запри его! — закричала женщина, в ее голосе звучала паника.
— Отправь его в подземелье!
— Освободи его!
— Отправь его обратно на войну! — прогремел глубокий голос. — Заставь его сражаться! Заставь его закончить начатое! — Слова прокатились от стены к стене, от пола до высоченного потолка, заставив замолчать остальных, и все крики смолкли.
Я смотрела на мужчину, все еще прижатого к полу, и наблюдала, как он бьется в конвульсиях. Я оторвала от него взгляд и оглянулась через плечо, пытаясь найти обладателя этого требования. Эверлейн сделала то же самое, я видела,
Беликон тонко улыбнулся, разыскивая глазами говорившего среди своих подданных.
— Это было бы неразумно — подвергать опасности военный лагерь. Выйди вперед и защити свои слова. Объяснись.
По залу прокатилась волна напряжения. Малвей и Эверлейн обменялись настороженными взглядами, но обе придержали языки, затем толпа расступилась и взору предстал огромный мужчина, который ранее заходил в мою комнату.
Семи футов роста и с огромным количеством татуировок, Ренфис вышел из толпы. Его русые волосы спускались до плеч. С тех пор как я видела его в последний раз, он успел заработать себе синяк под глазом и рассечь губу. Он также слегка прихрамывал при ходьбе, и я решила, что последние несколько часов были для него не самыми приятными. Шепотки следовали за ним по пятам, когда он шел к Беликону и удерживаемому Кингфишеру.
— Генерал Ренфис? — Беликон огляделся по сторонам, нахмурившись, словно в замешательстве. — Ты должен быть на фронте. Разве я не поручил тебе выиграть мою войну? И вот ты здесь, в моем дворце? Да еще и вооруженный до зубов? Должен сказать, это сбивает с толку.
Боги, этот ублюдок жил для того, чтобы устраивать шоу.
— Да, Ваше величество, — ответил Ренфис. — Я был на фронте, но, когда услышал, что он вернулся, сразу же прибыл сюда.
Он.
Кингфишер.
Даже генерал не желал произносить его имя.
— Значит, вопреки моему приказу? — Во вновь появившейся улыбке Беликона таилась угроза.
— Я выполнял ваш непосредственный приказ, Ваше величество.
— О? Не припомню, чтобы я велел тебе покинуть свой пост.
В то время как остальные уклонялись от гнева Беликона, генерал сохранял стоическое спокойствие, опустив руки по швам.
— Ситуация в Калише серьезная. Наши люди гибнут сотнями каждый день. Чудовища, нарушающие границы, проникают все дальше, нападая на наших часовых и аванпосты. Пути снабжения перекрыты. Мы выживаем за счет того, что можем поймать на охоте и собрать. Через полгода война закончится, и Ивелия окажется по ту сторону победы. Так что да, Ваше величество. Я делаю то, что вы мне приказали. Вы велели мне выиграть войну любыми средствами, и я пришел за единственным, что вернет нам преимущество. Я пришел за ним.
Беликон разразился оглушительным хохотом. Он указал вниз на вырывающегося Кингфишера.
— За ним? Ты пришел сюда за ним? Ты хочешь сказать, что этот предательский, лживый, хищный пес — единственное, что стоит между нами и полным уничтожением? Ты также же безумен, как и он, генерал.
В толпе послышались нервные смешки. Генерал Ренфис сохранил самообладание.
— Как сказала Малвей, Ваше величество, ему нужен только кулон, и с ним все будет в порядке. В любом случае, я предпочту, чтобы даже в таком состоянии,
— Если дела обстоят так плохо, как ты говоришь, его убьют в считанные дни, — пренебрежительно заметил Беликон.
— Скорее всего так и будет, Ваше величество. Но, при всем уважении, разве это не избавит вас от необходимости судить его за то, что произошло в Гиллетри?
Король заколебался, собираясь что-то сказать, но потом передумал. Несмотря на всю помпезность и показуху, он был не слишком хорошим актером.
— Теперь, когда ты упомянул об этом, да. Возможно, ты прав, Ренфис. Возможно, возвращение на фронт будет справедливым наказанием. Почему бы ему не помочь нашим воинам?
Еще несколько секунд назад Беликон был готов наказать Ренфиса за появление в Зимнем дворце, но сейчас довольная улыбка, обращенная к нему, была больше похожа на прощение.
— Тогда через неделю, — объявил Беликон, приняв решение. — Через неделю ты сможешь забрать его с собой. Поскольку он так много знает о ртути, он останется здесь и поможет Русариусу разобраться с девушкой. Как только она сможет самостоятельно пробудить ртуть, Кингфишер снова будет изгнан.
Ренфис склонился в глубоком поклоне. Его облегчение было ощутимым.
Король запустил руку в свои расшитые одежды и достал тот самый кулон, который Кингфишер одел мне на шею еще в Зилварене. Он даже не взглянул на мужчину, когда бросил его к ногам Ренфиса.
— Убери его с глаз моих, генерал. Пока мое великодушие не покинуло меня.
Ренфис поднял кулон с пола, блестящая серебряная цепочка выглядела хрупкой в его огромных руках. Он поморщился, когда быстро поднес ее Кингфишеру, и злобно зыркнул на стражей, которые все еще пытались удержать его. Люди Беликона, казалось, с облегчением отпустили задержанного. Кингфишер оскалил зубы на Ренфиса, и из его горла вырвался звериный рык. Казалось, он вот-вот нападет, но за безумием, затаившимся в его блестящих зеленых глазах, мелькнула едва заметная вспышка узнавания.
— Пожалуйста. Пожалуйста. Боги, только… — прошептала Эверлейн. Она прикусила нижнюю губу, не сводя глаз с двух мужчин. Я понятия не имела, о чем она умоляет, но она сжалась, как пружина, готовая вскочить на ноги. Кингфишер застыл на месте, опустив голову, и волна черных волос закрыла его лицо.
Ренфис действовал быстро, надев цепочку на шею Кингфишера. Он застегнул ее в мгновение ока и отступил назад, ожидая. Это заняло какое-то время, но… да. Вот. Стоя на четвереньках, Кингфишер начал дрожать. Сначала он лишь слегка подрагивал, но вскоре затряслось все его тело. Ренфис успел подхватить его, когда у него отказали руки.
— У тебя пять секунд, — предупредил Беликон.
— Давай, давай, давай, — подбадривала Эверлейн.
Ренфис схватил Кингфишера и поднял его на ноги. Он перекинул руку мужчины через свое плечо, и повел его прочь. Голова Кингфишера слегка поникла, но он не сопротивлялся. С помощью Ренфиса ему удавалось переставлять ноги, пока они не достигли дверей в конце зала.
Эверлейн широко раскрытыми глазами наблюдала за тем, как мужчины остановились. Она прикрыла рот руками, тревога съедала ее заживо.