Ртуть

Харт Калли

— Знаешь… можно я посмотрю на кулон? Подержу его в руках? Если с ним был связан какой-то другой элемент, когда он был создан, я, возможно, смогла бы почувствовать, что именно.

Это была опасная игра. Если все получится, я смогу вернуться домой. Если нет, я столкнусь с яростью Кингфишера, и, скорее всего, окажусь запертой в своих комнатах, пока не умру от старости. Фишер оглянулся, его прищуренные глаза оценивали меня. Боги, на него было приятно смотреть. Каждая черточка его лица была произведением искусства. Полные губы, едва заметная щетина на челюсти, завораживающие глаза и черные как ночь

волосы — на него трудно было смотреть без боли. Я выросла в яме страданий, где люди умирали чаще, чем выживали. За свою короткую жизнь я видела не так уж много красивых вещей. Но Фишер превосходил их все.

Было неправильно сравнивать его с мужчинами, с которыми я проводила время в Зилварене. Некоторые из них были привлекательны. Некоторые из них были настолько горячими, что у меня даже поджимались пальцы на ногах. Но Фишер был воплощением силы, мужественности и властности. Он был намного лучше всех, с кем я сталкивалась раньше. Он был прекрасен. Глядя на него, я чувствовала, что у меня перехватывает дыхание.

— Если хочешь, подойди сюда и потрогай, — прорычал он.

Гребаные. Боги.

Кровь прилила к моим щекам, окрасив их в пунцовый цвет, и от желания, и от стыда. Зрачки Кингфишера сузились до размера булавочных головок. На этот раз у него не нашлось ни единого колкого слова в мой адрес. Его губы приоткрылись, а взгляд впился в меня, он наблюдал, ожидая, что я буду делать.

— А может, ты просто снимешь его? — предложила я, нервно рассмеявшись. — Ты же позволил мне носить его целых десять дней, пока я выздоравливала, не так ли? Что такое пара минут?

— Рен держал меня в комнате со стенами толщиной в три фута, запертой железной дверью, все это время, — просто ответил он.

— Ох.

— Да. Ох. Без него со мной не очень весело. Даже пару минут.

Я и не подозревала, что он так страдал, пока кулон был на мне. Я знала, что он очень нуждался в нем, когда получил его обратно, но я думала, что вторая реликвия — кольцо, которое он носил, — служила ему в отсутствие цепочки.

Я кивнула, сделав нерешительный шаг вперед.

— Ну что ж, хорошо. — Я старалась говорить по-деловому, но, конечно, не чувствовала этого. — Я потрогаю его, пока он на тебе.

Выражение лица Кингфишера ни о чем не говорило. Когда я подошла, он выпрямился. На мгновение мне показалось, что он отодвигается от меня, но это было не так. Он взял табуретку из-под верстака и сел на нее, расположившись так, чтобы быть лицом ко мне.

Между нами осталось так мало места.

Он раздвинул ноги, и напряженный, заинтересованный огонь в его глазах побуждал меня встать между ними, чтобы я могла приблизиться. Мое сердце заколотилось, когда я сделала этот шаг, принимая его молчаливый вызов. Он был таким чертовски большим. Его тело излучало энергию, и чем ближе я подходила, тем сильнее чувствовала ее. Как жар. Как дым. Как силу. Фишер положил покрытые татуировками руки на бедра, его ярко-зеленые глаза следили за каждым моим движением, когда я протянула руку и коснулась тонкой серебряной цепочки.

Он сидел

неестественно неподвижно. Не дышал. Даже не моргал. Жар его кожи обжег кончики моих пальцев, посылая электрический разряд, пронзивший меня, когда я подцепила пальцами длинную цепочку и повела ими вниз по его груди, по татуировке в виде головы рычащего волка, пока не добралась до массивного кулона.

Он был прямоугольной формы, около дюйма длиной и легче, чем я помнила. Когда он впервые надел его мне на шею в Зеркальном зале, мне показалось, что на шее у меня висит наковальня. Герб на лицевой стороне почти стерся, но я все еще могла различить рисунок — два скрещенных меча, обвитые тонкими виноградными лозами. Я повертела его в руках, прикусив нижнюю губу, и стараясь не думать о том, что блестящий металл был мокрым не от воды, а от пота Кингфишера.

Я чувствовала его запах.

Легкий мускусный запах его пота не был неприятен. На самом деле, он пах сладко и пьяняще и разжигал непонятный огонь в глубине моего живота. Мне хотелось прильнуть к нему и глубоко вдохнуть. Потребность в этом была настолько непреодолимой, что я почти сделала это. Боги, я…

— Что-нибудь? — Голос Кингфишера был хриплым, как дым.

Я чуть не выпрыгнула из своей проклятой богом кожи.

— Ух! О, нет. Пока нет. Я… э-э-э… я думаю.

— Что ты знаешь об анатомии фей, Оша? — прошептал он.

Я так сосредоточилась на кулоне, что у меня все поплыло перед глазами. Но я не смела моргнуть. Я определенно не была достаточно храброй, чтобы поднять глаза и встретиться с ним взглядом. Конечно, я знала, что он смотрит на меня. Я могла бы почувствовать этот свирепый взгляд даже сквозь стену из песчаника.

— Не так уж много, — сказала я, прожигая глазами дыру в кулоне. — Ваш вид очень похож на людей. Полагаю, многое работает так же.

Я ждала насмешливой колкости. Резкого, презрительного ответа. Реакция Кингфишера на то, что его сравнили с человеком, не сулила ничего хорошего. На удивление, она оказалась не такой, как я ожидала.

— На поверхностном уровне — да, — мягко сказал он. — У нас схожие внутренние органы, хотя у нас есть несколько, которых нет у людей.

Дополнительные внутренние органы? Это было интригующе.

— Мы больше. И выше, конечно, — продолжил он.

Я выгнула бровь, услышав это «конечно».

— Наши сердца больше.

Я ничего не могла с собой поделать. Я подняла глаза.

— Правда?

Он кивнул.

— Угу.

— Ух ты. Странно.

— Наше зрение намного лучше вашего. Наше… обоняние, — сказал он, опустив глаза и пройдясь по моему телу.

В центре моей груди вспыхнуло тепло. То, как он смотрел на меня… в этом не было ничего дружелюбного. Мы с Кингфишером не были друзьями. В лучшем случае, мы были вынужденными союзниками, которые до чертиков раздражали друг друга. Так почему же сейчас он смотрел на меня так, словно я была тем, кого он хотел бы трахнуть?

Его глаза снова встретились с моими.

— Наши органы чувств превосходят ваши. Осязание. Наш слух очень острый. Мы можем услышать самый незначительный звук на большом расстоянии. — Ртуть в его правом глазу вспыхнула, когда он выдохнул, и его дыхание обдало мою щеку. — Мы можем слышать биение сердец друг друга.