Рубеж империи: Варвары. Римский орел
Шрифт:
– Всякое бывало, – уклончиво ответил Геннадий. – Ты как, не задели?
– Морду поцарапали… – Голос Алексея дрогнул.
Черепанов, выкручивающий меч из пальцев здоровяка – тот и мертвый оружие отдавать не хотел, – повернулся к Коршунову. Лицо у командира, в потеках крови, грязи, в отсветах пламени выглядело жутковато.
– Сам в норме, блевать не тянет? – медленно проговорил Черепанов.
– Да вроде нет, – пробормотал Коршунов, только-только начиная понимать, что изуродованные трупы вокруг – не кино и не муляж, а отчасти
– Тогда марш в дом и вытащи наше барахло! – яростно рявкнул подполковник, и Алексей сорвался с места и кинулся в дом. Перекинется огонь с сарая – все сгорит, блин, к нехорошей матери. Когда он, выкинув последний тюк, кашляя от дыма, выбрался наружу, Черепанов бросил ему тяжелую куртень с железными нашивками, которую содрал со здоровяка. Скомандовал: – Надевай, живо!
– А ты?
– Надевай, мать твою! – и собственноручно натянул на голову Лехи сначала войлочный колпак, потом рогатый шлем. Коршунов даже успел удивиться: рога были настоящие, бычьи, но совсем легкие.
Над поселком стояло зарево. И маленькие огоньки прыгали у холма, где было деревянное укрепление.
– Село горит, – пробормотал Коршунов. На него вдруг накатила слабость и ощущение полной нереальности происходящего.
– На, жри! – Командир бесцеремонно запихнул в рот Алексею капсулу стимулятора.
Коршунов машинально проглотил, отметил, что пальцы Черепанова – в крови и грязи. Без всякой брезгливости отметил.
– Держи! – В руке Алексея оказался боевой топор на длинной рукояти, в другой – круглый щит с удобной скобой посередине.
Сам Черепанов вооружился копьем и мечом.
Сарай уже пылал по-настоящему. Шибало жаром.
– Вперед! – скомандовал Геннадий, и они побежали к поселку.
Глава тридцать девятая
Алексей Коршунов. Ночная битва
Шлем сполз на затылок. Навешанное на Алексея оружие звенело и бряцало, и весило все это барахло побольше, чем стандартная «полная выкладка», но бежать было легко: подействовал стимулятор.
Ближайший дом пылал, как копна сена, озаряя обширный двор. Живых тут не было – только мертвые.
Из хлева доносилось отчаянное мычание. Его стены уже начали дымиться.
– За мной, не останавливайся! – крикнул командир, и они побежали дальше.
Геннадий перепрыгнул через что-то, Алексей запнулся. Поперек дороги ничком лежала женщина. На какой-то миг пробило: Рагнасвинта!
Нет, не она, другая. Рубаха убитой светлела в темноте. Чуть поодаль белело еще одно пятно: ребенок.
– Ар-р-ха! – страшным голосом зарычал кто-то неподалеку.
Коршунов вскинул голову и увидел, что командира уже не видно впереди. Но звать или искать Черепанова не стал. Рванул вперед и минутой позже, перепрыгнув через опрокинутый плетень, влетел во двор Фретилы.
Во дворе было светло как днем. Но дом, слава Богу, стоял. Горел соседний – Вутериха с Герменгельдом.
Дом Фретилы стоял, и Рагнасвинта
Квеманы наседали. Орали, грохотали оружием. По двору носились ополоумевшие куры.
Коршунов быстро огляделся: не появился ли Генка? Командира не было. Может, свою Алафриду спасать побежал?
Ах ты…
Алексей увидел еще двоих чужаков. Один подставил спину, второй карабкался наверх, на крышу Фретиловой избы.
Внезапно в голове Алексея все как-то установилось и опустело. Это было знакомое чувство, сходное с тем, какое испытывает актер, когда поднимается занавес. Когда предстартовый мандраж куда-то уходит и остается только играть свою роль.
В несколько длинных прыжков Коршунов преодолел двор и с ходу рубанул верхом лезвия по толстой шее ближайшего чужака. С оттягом, будто сук отсекал. И на том же махе, петлей, снизу – по правой руке другого, наискось – и с каким-то кровожадным интересом увидел, как кисть руки с зажатым в ней древком отделилась от предплечья, в то время как рука, плечо, туловище чужака продолжали двигаться, нанося «удар».
Движение справа: Коршунов развернулся, увидел красный промельк железа сбоку, черную выпуклость щита прямо перед собой – и изо всех сил влепил подошвой прямо в щит. Узкий лист копейного наконечника дернулся и поразил лишь воздух, а сам копейщик отлетел назад, споткнулся… И захрипел, когда другое копье воткнулось ему в бок.
Сигисбарн мощным рывком выдернул оружие, выдохнул:
– О-о! Аласейа!
Коршунов увидел боковым зрением вынырнувшего из дверного проема Книву, замахивающегося копьем… на него?!
Копье, как чудовищный шмель, прогудело в дециметре от локтя Алексея. Глухой удар – Коршунов развернулся на сто восемьдесят – за его спиной сгибался пополам еще один чужак. Черная морда, вытаращенные белки, всклокоченная борода.
Чужак уронил топор, вцепился двумя руками в древко, разинул рот, выблевал на сапоги поток крови и повалился на бок.
Взгляд Коршунова заметался по сторонам в поисках новых врагов… И увидел, как двое чужаков удирают через плетень. Рядом возник Сигисбарн. С другой стороны – Фретила, дышащий надрывно, со всхлипом, как астматик. И Книва. Сосредоточенный, без всегдашней белозубой улыбки.
В дверном проеме (завеса из шкур висела клочьями) выглянула перепуганная мордочка: Рагнасвинта!
Увидела, рванулась к Алексею, но кто-то из своих сцапал ее и втянул обратно в дом.
– Квеман! – отрывисто, злобно, будто сплюнув, бросил Фретила. – Аласейа! Иди убивай квеман!
Коршунов понял. Трудно не понять.
В поселке горела половина домов. Вокруг холма, где стоял тын, мелькали огни. Видно, кто-то успел затвориться за стенами.
Горло першило от дыма.
– Аласейа! – полувластно-полужалобно выкрикнул Фретила. – Иди убивай квеман!