Рубеж-Владивосток
Шрифт:
Выполните мою просьбу, и я буду вечно вашей должницей.
Леди Румянцева Т.'
Другой почерк, другая подпись. Холодный текст.
Очень жаль, что такое несчастье случилось с её братом. Не знаю, что и думать. Но уж точно унижаться не намерен. С новой волной смятения в душе Румянцев уходит на второй план. Потому что волнует больше другое…
Как же очевидно теперь понимать, что прежние письма писала
Как легко принимать желаемое за действительное, когда разум побеждён сердцем.
И чья же ирония ждёт меня во втором письме? Теперь интереснее вдвойне.
Рву конверт небрежно, доставая нежно–розовый пергамент, пропитанный чёрными чернилами. А вот и ты.
И с холодеющей грудью читаю то, что больше не кажется мне милым.
«Вы были великолепны. Нет необходимости слушать всякое ничтожество. Они не знают, с кем связались. Надо отдать вам должное, со знаменем кровавыми следами до Небесной принцессы — это лучшая метафора и вдохновение. Всё ближе, ваша Леди Т. С.»
От мурашек по спине и шее сводит скулы. Строки расплываются, заполоняя всё чернотой и звоном в ушах. Не могу отдышаться, резко комкаю лист, возвращаясь в реальность.
Кто же ты?! Что тебе нужно?!
И почему мне стало вдруг так страшно.
Озираюсь по сторонам. Гусары шныряют, топот одинокий лошадиный удаляется, доносится лязг клинков с тренировочной площадки, кто–то над шуткой товарища смеётся, ветерок колышет травку. Шмель садится на цветок, недовольно жужжа. Солнце светит ясное. Всё спокойно, всё хорошо.
И почему мне кажется, что твари уже надвигаются… до трясущихся поджилок чувство пробирает.
Уже нет желания слоняться в поисках Агнессы. Да и где её искать в субботу? Надумал себе, идиот, что она ждёт меня на том же месте. Хотя она в мгновение ока может оказаться в любом…
— Нет, сударь, — ворчит старенький гусар, ответственный за полевую оружейку. — Хоть корнету, хоть князю винтовку выдать не могу. Только в караулы и на патруль по распоряжению ротмистра.
Метнулся я сдуру за оружием.
— На тебе лица нет, что случилось, Андрей? — Подходит Азаров, свой белый глаз щурит.
— Предчувствие дурное, — отвечаю без утайки.
— Да ты брось, шесть эскадр по морю ходит и целый флот по небу.
Хотел ему сказать, что флот уж точно не аргумент. Видел я, как всё это в щепки разлетается очень быстро…
— Пойду я, дядь Шурик, — киваю в сторону моря.
— Съезди в город лучше с товарищами, развейся. Суббота всё–таки. Только у вахтенного отметься, график уточни.
Махнул рукой на всё. Какие гулянки? Гусарам только повод дай праздновать во время чумы. Казаки ходят злые, как собаки, а наши всем улыбаются.
Двинул к берегу мимо стройки, где Фёдор хлопочет с каждым днём всё больше, снова взяв молоток, как в молодые годы. Первый этаж дома уже готов,
По утёсу хожу неподалёку от поста с саблей наголо. Туда–сюда, как лев в клетке. Иногда бывает, что мерещится мне здесь, что молот о наковальню бьёт прям под берегом. Приглушённо, издевательски. На этой стороне так бывает, с детства помню. Может, грот какой под нами, где от волны заходящей долбятся две железки.
Вслушиваюсь, сейчас молчит. В подзорную трубу батьки каждые пять минут смотрю на водную гладь. Под солнцем вода в заливе светлая, волны слабенькие. Два броненосца южнее бухты в море стоят на якорях. Затишье перед бурей прям.
Холка дыбом. Не могу успокоиться всё. Сердце долбит, лишь бы братцев по тревоге успеть поднять.
На стекло в раме поглядываю, которое гусары приспособили в кустах. Подобные хитрости по всему берегу на постах у эскадронов. Если иней поползёт, всё — трубить тревогу и бежать. А лучше сразу падать на землю, ибо первый удар ледяной шрапнелью может быть.
Как пилот меха сказал во время мясорубки в училище, найти бы эту тварь, что так умеет. Добраться бы до неё. Неужели такая одна?
Думаю о втором письме. Строки всех записок иначе теперь видятся. И себя я тоже иначе ощущаю. Не так со мной что–то. Впитал эрений на занятии, запустил мехара без кольца. Иероглифы в инее увидел, каких раньше и близко не знал. Они же и на магической панели побежали. Некоторые из них. И кто мне скажет, что письмена означают? Язык создателей мехаров? Или язык оргалидов это? Как они связаны? Нет, ну понятно, что упали с одного метеорита. Но почему монстров мехары не слушаются, как ту же Агнессу?
Почему, когда запустился мех Суслова, никаких знаков не появилось? Это связано с частицей эрения?
Почему монстры их поглощают?
Куча вопросов. И ни одного ответа.
Ещё до ужина в Поместье гусары с соседнего эскадрона пожаловали. Мои товарищи Михаил и Вадим, с которыми уже и на «ты» перешли, как самые добрые друзья.
Прихватили они с собой ещё трёх унтер–офицеров, вместе веселее. Выбрали на вид понаглее и покрепче. Прискакали, будто с донесением срочным, а мимо ротмистра ко мне двинули.
— Князь! Какое счастье, что без нас не уехал! — Заявил Михаил, светлые усы поправляя.
— Посмотрите на него, товарищ корнет, — усмехнулся второй. — Он и не собирался.
— Заберите его уже куда–нибудь, господа, — подскочил Азаров мокрый ещё с купания. — Он тут только шороху наводит. Часовым спать не даёт под солнышком.
— Вы, сударь, давайте без этих, без армейских штучек, — выпалил Михаил и по плечу меня похлопал.
А затем и вовсе обнял крепко.
— Чего напрягся? — Добавил уже у уха. — Барышня Строганова всё нам рассказала.