Рубеж-Владивосток
Шрифт:
— Возможно, — прошептала себе под нос и дальше уже громко, сменив резко тему: — рада, что вы не пострадали при той дерзкой атаке. Папенька очень переживал, ограждая меня от жутких новостей, ничего не говорил до последнего.
— И правильно. Я тоже не буду ничего рассказывать, юная леди.
— Но вы там были, — раздалось с претензией.
— А вы? — Спросил и посмотрел на неё, ощущая на себе взгляд карих глаз всё это время.
Сразу опустила расфуфыренную головушку.
— Я ушла, не дождавшись парада, мне стало плохо.
—
— Потому что мне не страшно, — выпалила и усмехнулась.
— Вот как?
— Так же, как и вам, — произнесла уверенно.
— Что вы имеете в виду?
— Вы очень смелый. Никуда не убежали, не пали духом. Вступили в гусарский полк, не взирая на амбиции, чтобы быть полезным своей Родине.
— Вам всё рассказала обо мне Наталья или Екатерина? — Спросил, раскусив малолетнюю плутовку.
Снова смотрю на неё. Раскраснелась Анна, взаимного взгляда избегает.
— Екатерина Строганова моя подруга, — призналась.
— Дайте угадаю, это вы подговорили её, чтобы гусары позвали меня на ваш праздник.
— Вы проницательны, сударь, — согласилась кокетливо, отцепилась от локтя, взяла за руку без всяких церемоний и потянула меня по мраморной лестнице вверх, где у них смотровая. Как удачно, что ещё и пустующая.
Ладошка нежная, холодная, крохотная. Опасаюсь сжать сильнее, вообще практически не держу. Сама пальчиками зацепилась.
Вероятно, почуяв моё замешательство и скованность, девочка отпустила руку и вырвалась вперёд, ускоряясь, как сорванец. Но при этом подол приподнять не забыла, чтобы не затоптать.
Капризный ребёнок, который поскорее хочет стать девушкой. Но я не Третьяков.
— Юная леди, у вас всё ещё впереди, — начал ей в след, любуясь миловидной утончённостью. — А моё сердце уже занято.
Поднявшись, обернулась. Стала смотреть с высоты без стеснения прямо в глаза. А глазища её, будто горят в полумраке, отражая свет с берега. Карий насыщенный цвет отблёскивает нежной розой.
— И кем же ваше сердце занято, сударь? — Спросила с иронией, впервые так впиваясь в меня взглядом. — Румянцевой? Да бросьте, Андрей Константинович. Она даже пальца вашего не стоит. Помнится мне та сцена. Гвардейцы, что стая шакалов, напавшая на благородного льва. Поделом выскочке. Пусть радуется, что живой.
У меня аж дыхание перехватило от последней фразы, сказанной с такой неожиданно душевной ненавистью. Похоже, Анна с лёгкостью покорит зрителей Большого иркутского театра.
— Вы не можете так говорить, — ответил строго, осознав вдруг о ком она так цинично высказалась.
Усмехнулась, отступая на площадку. Попятилась, будто хочет, чтобы я её догонял с выражением лица игривым. Точно актриса.
— А вы сударь, что же подумали? — Начала с некой претензией, когда поднялся. — Что претендую на ваше сердце? Нет же. Да и кавалеров у меня, хоть отбавляй.
Заявила радостно
Не стал потакать шалостям своим вниманием, повернулся к перилам, на которые и облокотился. В почерневшем море огни сторожевых кораблей сияют. Остров Русский отсюда хорошо видно. Темнее там, чем раньше. Словно затаились наши в ожидании, как те, кто первый на пути у врага.
А пять лодочек с гостями, озаряемые фонариками, ходят по угрожающе спокойной глади, и почему–то видятся мне приманкой для страшных акул, готовых вот–вот выпрыгнуть и сожрать их. Волны мелко и часто бьют по берегу, пытаясь усыпить мою бдительность своей монотонностью.
Анна пристраивается сбоку спустя минуту. Дышит глубоко, малость запыхалась. Может, выпустила пар и ей полегчало.
— Зачем вы позвали меня? — Спрашиваю серьёзно.
— На самом деле я вас не звала, не обольщайтесь сударь, — выпалила.
— Тогда зачем морочите голову, юная леди?
— Поясните, сударь, — произнесла чересчур серьёзно. И я даже почуял её взгляд, но сам не повернулся.
— Вы же понимаете, что ваш отец ко мне не очень хорошо относится. А вы наперекор ему выказали моей персоне излишнее внимание.
Усмехнулась на это. Но быстро посерьёзнела. Вздохнула тяжело. И ответила негромко:
— Я знаю, что наши отцы были хорошими друзьями. И мне стыдно за моего.
— Почему же?
— Если бы князь Сабуров Константин Васильевич только помыслил, что вся та свора лизоблюдов при нём после его кончины просто разбежится, сделав вид, что вас нет…
— Анна, остановитесь, — выдавил я, перебив.
Вздохнула.
— Простите, сударь. Но вы сами вынудили меня ответить.
— Вы ещё так молоды, откуда столько ненависти? — Спросил, не выдержав.
— К людям? Что вы, Андрей Константинович, — усмехнулась и заявила: — Ненависть — удел беспомощных и слабых. А себя я таковой не считаю.
Похоже, актриса уже переигрывает. И мне не хочется продолжать этот бессмысленный разговор.
— Пойдёмте к остальным, — предлагаю, поглядывая на трёх крепких матросов внизу, делающих вид, что они просто прогуливаются.
— Думаете стоит? — Продолжила шутить.
Предложил локоть, молча, и посмотрел на неё пристально. На этот раз ответила своим взглядом. С нотками каприза, недовольства…
Не сложно строить из себя взрослую и умную, когда ты ни в чём не нуждаешься.
Сдалась быстро, взяв под локоть, и мы пошли обратно уже обходной дорогой.
— Почему вы решили драться на кулаках? — Не унимается Анна по дороге.
— Воздержусь от ответа.
— Вам нужны деньги? — Спрашивает.
— Нет.
— Я знаю, что нужны. Иначе зачем вы на дороге торговали несчастной рыбой.
Я чуть слюной не поперхнулся. А это она откуда знает?!
— Хотите меня оскорбить, юная леди? — Спросил, нахмурившись.