Рубеж. Пентакль
Шрифт:
– Молодчина. Поздравляю. Но не советую радоваться прежде времени.
Анка опять не заметила, как ее покровитель оказался рядом.
– Этот… – Она указала в спину уходящего Бумбараша. – Откуда он здесь?
– Оттуда. Самоубийца. Надоело, значит, небо коптить.
– Он тоже участвует?
– Вряд ли. С тех, кто на себя руки наложил, спрос особый. Впрочем, если очень захочет… Только сперва ему надо будет пройти Вышибалу. Ну, сами увидите.
Незнакомец-провожатый поспешно кивнул и отошел в сторону, где его ждал такой же, как он, кашемировый. Анкин покровитель нетерпеливо протянул руку, его почти близнец поморщился,
Провожатый с удовлетворением огладил карман пальто.
Следующий бой Анка решила не смотреть. И тот, что за ним, тоже. Понадобится – позовут, а ей следовало прийти в себя. Затертые слова внезапно приобрели совершенно реальный смысл. «Прийти в себя» – безвидная, бесформенная тень скользит мимо черных оград, торопясь к вросшему в ледяную землю надгробию с отретушированной фотографией… От таких мыслей стало совсем худо, но это было легче, чем думать о ледяном огне в глазах Бумбараша. «Ходят кони, да над реко-о-ою!..» Нет, нет, нельзя, не сейчас!
Она сама не заметила, как оказалась на соседней аллее. Не в одиночестве – компания неприкаянных душ безмолвно топталась по свежему снегу. Анка подумала, что завтра поутру сторож кладбища весьма удивится, увидев следы ее «лодочек»…
Рядом кто-то завыл.
Она поспешила отойти к ближайшей оградке и лишь после этого оглянулась. Ну конечно! Тюфяк! Долговязый неумеха в костюме-тройке!
«Тюфяк» выл истово, хотя и вполголоса. Анка невольно поморщилась. Да, не жить тебе, длинный! И драться не обучен, и умирать не умеешь. Таким, как ты, только и осталось – выть. Вой усилился, делаясь громче. Анка решила, что пора уходить – наслушалась! – но внезапно замерла. Что-то в этом вое было не так. Издалека – вроде и впрямь голодный пес голосит. А если вслушаться…
Двадцать девять дней бывает в феврале, В день последний спят Касьяны на земле, В этот день для них зеленое вино Уж особенно пьяно, пьяно, пьяно…Анка не выдержала – моргнула. Оказывается, и так петь можно. Впрочем, у бедняги Макса вокальные данные тоже не очень. «Ходят кони, да над реко-о-ою!..» Нет, нет, не вспоминать!
Гости старые приказные, Отставные, безобразные, Забубенные алтынники, Все Касьяны-именинники!Слова оказались под стать вою. Сама не зная зачем, Анка невольно шагнула вперед. Может, узнать, кто такие загадочные «алтынники»?
Долговязый заметил. Подмигнул.
И тут дернул черт Касьяна-мужика: «Эх, послушай, ты, приказная строка, У меня звенят за пазухой гроши, Награжу тебя – пляши, пляши, пляши!»«Спятил!» – резонно рассудила она. «Тюфяк», словно торопясь подтвердить это, усмехнулся самым довольным образом. Впрочем, улыбка сразу погасла – вместе с воем.
– Еще первый тур? А ты, значит, своего завалила?
– Первый, – не думая,
Взгляд долговязого внезапно стал иным: холодным и острым, как осколок льда. Не к месту вновь вспомнился проклятый Бумбараш.
– А что? – дернулись бесцветные тонкие губы. – Пожалуй, подойдешь.
– Куда? – совсем растерялась она.
«Тюфяк» вновь ухмыльнулся:
– А сюда! Когда во втором туре победишь.
Он поправил сбившийся на сторону черный галстук, опять подмигнул.
Звал «строкой» противно званию, Подлежит сие к поданию!Психов Анка опасалась и поспешила ретироваться.
Из-за спины донеслось:
– Это бои без правил, Анна Анатольевна. Вас обманывают – из смерти не возвращаются. У здешних боссов просто нет такой власти. Не надейтесь! Между прочим, с тем, кого вы называете Бумбарашем, сведут именно вас. Так и задумано. Ставки пока три к одному в его пользу.
На ногах она все же устояла. А вот обернуться не решилась.
На сей раз руку ей подал сам благодетель. Не побрезговал; напротив, расплылся в улыбке, даже ногой шаркнул.
– Не ошибся я в вас, барышня! Лихо вы его, лихо!..
Анка дернула плечами, с тоской ощущая, как гаснет последний удар ненадолго ожившего сердца. Бой как бой, ничего особенного.
– Еще две схватки – и финал. Продержитесь, надеюсь?
Отвечать она не стала.
Вторым ее противником был верзила сам себя шире, но справиться с ним оказалось много легче, чем с хамоватым качком, обладателем золотой цепи. Качок, по крайней мере, что-то умел, верзила же был просто силен до невероятности, потому и во второй тур прошел. Но против Анкиной одержимости сила – вульгарная сила, подкрепленная лишь горой плоти, – помочь не могла. Тем более что верзила до ужаса, до полного ступора воли боялся вида крови – не чужой, своей. Едва Анка это поняла, все прочее осталось делом техники…
Колокол!
Она поглядела на ринг-могилу, куда спускалась очередная пара. Подумала, обернулась к благодетелю-покровителю.
– Самоубийца… Вы сказали…
– Сказал, сказал! – охотно подтвердил тот. – Самоубийство, Анна Анатольевна, – смертный грех, посему данный господин… Вы его, кажется, Бумбарашем именуете? Так вот, ему придется драться с Вышибалой. Как правило, это победитель нашего междусобойчика. Если господину Бумбарашу повезет, через четыре года пригласим его на общих основаниях. А что? Мечтаете о должности Вышибалы? Я не против.
Анка кивнула. Ставки три к одному. Ясно!
Ах ты, милый друг, голубчик мой Касьян! Ты сегодня именинник, значит – пьян…Знакомый вой она услыхала сразу. Дурацкая песня про Касьяна-именинника никак не хотела заканчиваться.
– Кто вы?
Похоже, «тюфяк» решил в очередной раз подмигнуть, но раздумал. Знакомый взгляд – ледяной, острый.
– В таких случаях обычно говорят: вопросы здесь задаю я. Впрочем, вам отвечу: контролер – как в автобусе. Интересная должность! Смешиваешься с толпой, вежливо уступаешь место бабушке, вместе со всеми ругаешь водителя, вовремя не увидевшего выбоину в асфальте. А потом – хлоп! Предъявите, граждане!..