Рубеж. Пентакль
Шрифт:
С этим можно было не спорить – нюх у начальства определенно имелся. Особенно на «джинсу».
Итак, Гапка Рефеншталь. Журналист решил, что интервью можно не записывать. Все равно потом придется сочинять самому – и своими словами. «Наша хвирма лэпше усех!» А вот цифровой аппарат следовало взять, причем не только по долгу службы. Даже среди пейзаночек порой попадались очень даже ничего.
Игорю он позвонил еще из машины. Поймал – тот как раз собирался по какому-то срочному жэковскому делу. Темнить Костя не стал, впрочем, как и пояснять, что к чему, и сразу перешел
– Сам понимаю, сам думал. – Игорешка вздохнул без особой уверенности. – Нельзя Ленке у мамы прическу делать, неладно тут что-то! Только вот…
Чего именно «вот», однако, не сказал – распрощался, сославшись на лопнувший стояк.
Журналист спрятал «трубу» и счел свой долг полностью выполненным. С «только вот» приятель и сам разберется, не маленький.
– За интервью в вашем «Курьере» мы действительно заплатили, – кивнула Гели Реф, невозмутимо затягиваясь ментоловым «Вогом». – И даже переплатили. Поэтому… Я вам дам всю информацию, а вы напишите сами. Мне сказали, что с этим любой новичок справится. Все по схеме: причины быстрого успеха, планы на будущее, какие-нибудь яркие детали… Потом покажете, я подпишу. Дополнительную работу вам компенсируют.
Самое время было возмутиться – особенно по поводу «любого новичка», но…
…Но челюсть никак не хотела возвращаться на свое законное место. Та, что обкуривала Костю ментоловым «Вогом», небрежно устроившись за роскошным, черного дерева столом… Какая Хацапетовка, какая Гапка! Даже силиконовые кинодивы, у которых журналист совсем недавно брал интервью («…ваши творческие планы?»), казались сейчас не очень тщательно отмытыми дешевками. И дело не в пресловутом «вайтлс», не в темных, тщательно выделенных косметикой глазах, не в той небрежной легкости, с которой владелица фирмы стряхивала пепел…
Костя понял, что пропал. Почти – а сейчас пропадет всеконечно.
– Здоровый цинизм как алгоритм производства?
В улыбку он постарался вложить все. Ну вообще – все.
– Предпочитаете нездоровый? – Ответная усмешка отозвалась мурашками на его коже.
– Разумеется! – Костя приподнялся, зачем-то повел плечами. – Читателям будут интересны не только производственные вопросы. Неформальные отношения – вот наш конек! Привычки, увлечения, развлечения… Так сказать, личная… интимная, не побоимся этого слова, жизнь. Тогда и про косметику прочтут – в нагрузку.
– В нагрузку к чему? – Гели Реф тоже встала, неторопливо провела руками по роскошным рыжим волосам.
На такое можно было и не отвечать.
Костя недаром не торопился в сомнительную паутину Гименеевых уз. В отличие от друга Игорешки журналист предпочитал строить личную жизнь легко и без всяких обязательств. Пока удавалось. «Женщина – поверхность с отверстиями для загрузки, самые емкие из которых – уши!» – любил повторять он слышанный где-то афоризм, от себя добавляя: «Главное – не что грузить, а как!» Бархатный голос, интонация, пауза, улыбка, пара веселых часов – и гуд бай, май лав, гуд нахт!
Когда случались приступы совести, Костя характеризовал свое поведение
Теперь грузили его самого.
– Моя мама любила повторять: «Люди – сволочи!» – На лице Гели Реф не было и тени улыбки. – Когда я была маленькой, думала, что она просто ругается. Неприятности на работе – или с очередным приятелем поссорилась… А потом поняла. Мама не ругалась, она меня учила. Это и есть главное правило. Алгоритм, как вы говорите, Константин.
На такое следовало ответить чем-то нейтральным вроде «Да?» или «М-м-м?», но журналиста не хватило и на это. Он просто кивнул. Все верно. Люди – сволочи!
Этого ресторана Костя не знал. Ни вывески, ни швейцара, вход со двора, звонить три раза и долго ждать у двери. Но и не квартира – вроде дорогого частного клуба. Или очень изысканного дома свиданий.
…Хорошая тема для статьи!
– С такой установкой трудно жить, если сразу не отбросить все лишнее…
– Лишнее – что? – не удержался Костя. – Принципы, религию, мораль?
Он сидел на диване – безразмерном чудовище красного бархата. Гели Реф удобно расположилась в кресле, столь же гигантском.
Пепел она стряхивала прямо на пол.
– Все! – Яркие губы дернулись. – У психологов есть термин: «комплекс Штирлица». На службе, среди знакомых, везде, человек делает гадости и мерзости, но в глубине души знает – все это ради великой цели, а внутри он белый и пушистый… Вы согласились писать заведомо необъективную статью. Лживую! Я за нее заплатила. Теперь вы хотите, чтобы я с вами переспала. У меня есть жених, он меня любит, но… Но я пойду и на это. А сейчас я скажу вам в глаза, что вы продажный писака и дешевый бабник с неаппетитным брюхом, но вы это проглотите, потому что у вас уже капает слюна. Люди – сволочи, Константин!
Спорить он не стал – слюна и вправду капала, причем по нарастающей. С такой женщиной Косте Шевченко встречаться еще не приходилось.
– Но когда я стану раздеваться и смотреть на ваше брюхо, то буду помнить, что у меня есть цель. Как у Штирлица. А вы… Надеюсь, и вы не такая пустышка, как кажетесь!..
Она встала и затушила сигарету в пепельнице, уютно устроившейся на белом трехногом столике рядом с бутылкой французского шампанского. Костя тоже вскочил, в полной мере чувствуя себя поверхностью с отверстиями для загрузки. Жаль, времени на тренажерный зал не хватает! Ну ничего, брюхо в таких делах не помеха!
Люди – сволочи!
– Мне раздеваться? – Гели Реф, усмехнувшись, протянула руку к плечу, прикоснулась к бретельке. – Или вам нужен приступ страсти? Особо извращенная форма цинизма?
– Особо! – не без удовольствия повторил он, чувствуя, как на лбу выступает пот. Рука нырнула в карман к носовому платку, зацепилась за какой-то металл…
Пот стал холодным.
Ледяным.
Пальцы ощупывали то непонятное, что попалось вместо платка, а холод сползал со лба, заливал шею, тяжелыми каплями тянулся к сердцу…