Рубеж
Шрифт:
Подошел, наткнулся грудью на фузейное дуло, замер.
– Эге, земляк, значит? – недобро проговорил Мыкола. – Слышь, Яринка, не тот ли это чумак, что хлопцев под пули Юдкины подвел?
Поняла Ярина – всего миг жизни чумаку остался. Поняла – заспешила.
– Погоди, Мыкола! Погоди!
– Годить? Да чего годить-то? Юдку Душегубца упустил, так хоть этого…
– Не надо! Не надо братика!
Замерла Ярина. Застыла. Протопали по плитам каменным маленькие ножки.
…Топ! Топ! Топ! Топ!
– Не убивайте
– Тьфу ты! – даже сплюнул Мыкола, рушницу опуская. – Уходи, хлопчик, от греха!
– Это не он! Не он! Это я их в замок провел! Через стену! Там тонкая пленочка!..
И снова шаги – легкие, женские.
– У нас нет оружия, господа. Пожалуйста, выслушайте нас! Я – Сале. Вам, наверно, про меня рассказывали?
Ярина только вздохнула, ушам своим не веря.
Сале!
Ведьма Сало!
Ну и дела!
Запалили свечи, осмотрелись.
Чортов ублюдок! Ты?
Даже не узнала его панна сотникова. Он? Помнила, каким был, когда его Мацапура-злыдень на закорках нес. На вид года три было тогда байстрюку. Меньше даже. А теперь…
– Ну, то чем обязаны, панове?
Переглянулись Гринь с ведьмой.
– Мы… Мы хотим…
– Я! Я скажу!
Шагнул вперед бесов байстрюк. Ручку поднял – четырехпалую.
Вздрогнула Ярина.
– Я скажу! Это я попросил братика и тетку Сале сюда приехать. Я тут главный!
Не выдержал Петро – ухмыльнулся. Даже Мыкола не удержался, головой покачал.
– Справный отаман ты, хлопче! Силен фортеции брать! Ну, знакомы будем! Еноха я, Мыкола Лукьяныч. А ты кто будешь?
– Я? Я – Денница.
Холодно стало Ярине. Он! Совсем другой, непохожий, но он! Сколько же времени прошло? Месяц, чуть больше? Или меньше?! А на вид хлопцу все семь лет будет. И лицо изменилось. Уже не страшное…
Нет, страшное! Его это лицо! Его! Уже и узнать можно!
– А ты главный, дядька Мыкола Лукьяныч? Самый главный?
– Гм-м…
Даже смутился бесстрашный черкас. Смутился, ус покрутил.
– Ну… Пока что главный я здесь, хлопче. Значит, через стены проходить можешь? Лихо! Что предупредил – спасибо. Эх, надо было у панотца нашего крест напрестольный выпросить!
– Это не нужно! – перебила Сало. – У меня есть возможности… способы защитить замок от агрессивной… враждебной магии. Но это не главное.
– Кому не главное… – нахмурился Мыкола. – А кому и жизнь дорога! Слыхал про тебя, пани Сало. Всякое слыхал! И как ты Мацапуру-нелюдя на перинах тешила, и как чародейство мерзкое творила. Или в Господа истинного уверовала, пани пышная?
Задумалась Сало, губы тонкие поджала.
– Это… Это тоже не главное, господин Еноха. Не знаю, поймете ли вы… Мне надоело бояться. И просить надоело. Я больше не служанка – ни князю Сагору, ни
– Нет! Не надо! Не говори!
Взметнулась вверх ручонка. Шестипалая.
– Не говори так! Никого нельзя проклинать. Никого! Дядька Мыкола Лукьяныч, мне с тобой говорить надо! Очень надо! Я хотел у бога совета спросить, да батька не позволил. Говорит, рано мне еще с богом разговаривать. Но он мне сказал, что делать нужно. Он умный, он все знает…
Слушала Ярина и чуяла, как ужас к сердцу подступает. С богом говорить хочешь, Несущий Свет? И ведь поговорил бы, если б не батькин запрет!
Байстрюк из Гонтова Яра, младень-недоросль…
Страшно! Ой, страшно!
– Говорить со мной хочешь? – нахмурился Мыкола. – То поговорим, хлопче!
Рискнули – позвали Хведира. Тихо было в таборе осадном, покойно. А об остальной химерии пани Сало, едва про наместника Серебряного Венца услыхала, как тот под стенами войной встал, побеспокоиться обещала.
Да только все одно не сдюжить, ежели с четырех сторон полезут!
Горели свечи, и факелы горели. Это уж Ярина озаботилась. Почему-то страшно стало от тьмы кромешной. Как в детстве, когда Черной Руки боялась.
А сейчас…
Ох, лучше и не думать!
За стол сели. Случайно ли, не случайно, но оказался байстрюк чортов в самом почете – в конце парадном, где хозяину место. Мыкола и тот – ниже сел.
Да в месте ли сила?
Расселись молча. Братья люльки достали, закрутили дым тютюнный кольцами. Хведир – и тот носогрейкой пыхтел.
Подивилась Ярина. Ай да бурсак! Да и то верно, что за беседа без люльки?
Дымили, молчали.
Ждали.
Наконец ударил Мыкола люлькой о каблук, положил на тканую скатерть.
– Так вот, пани да панове. Покурили, теперь и речи вести самое время. Ну, говори, пан Денница!
Встал байстрюк, глазами желтыми блеснул. И вновь похолодела Ярина. Его глаза, его!
Его!
Встал, дернул ручонкой четырехпалой – словно бы дым отогнать хотел.
– Пленочки лопнули. Понимаете? Лопнули! Они не сами лопнули, их бабочки порвали. Бабочки плохие, они хотят, чтобы наша Капля высохла. Совсем! Это все придумала розовая бабочка, она хочет быть главной. Самой-самой главной!
Странное дело – и не ухмыльнулся никто, детские слова слушая. Вроде бы и смешно – пленочки, бабочки какие-то, и еще капля ко всему.
А ведь не смешно!
– Братик сказал, что это Аспид прилетел. Аспид – неправильное слово. Это не Аспид. Это дырочка в пленочках, и через дырочку капля вытекает. За пленочками очень пусто, капля не может удержаться, ее тянет. За пленочки тянет! Я… Я еще всех слов не знаю…