Рубеж
Шрифт:
Появился фельдшер, сменил неловко наложенную повязку, сказал, что раненого нужно эвакуировать, чтобы не допустить инфекции.
— Везите на моей машине, — распорядился Мельников.
— А как быть с занятиями? — спросил Жигарев. — Прекратим, наверно?
— Нет-нет, — возразил Мельников и, подозвав командира полка, приказал: — Занятия с танками продолжать.
На щеках Жигарева заиграли тугие желваки. Когда минут через двадцать танки, заняв исходный рубеж, были готовы к новому заходу на оборонительные позиции мотострелков, Жигарев нервно вздрагивающим
— В отношении танковых тренировок воля, конечно, ваша, товарищ генерал. Но всю ответственность за такой риск с себя слагаю.
— Может, вы и обязанности начальника штаба дивизии сами с себя сложить решите? — сердито сузив глаза, спросил Мельников.
Лицо Жигарева вспыхнуло, но он промолчал.
— Так вот, учтите, товарищ начальник штаба, ответственность с вас могут снять только командующий или партийная комиссия. Надеюсь, до этого дело не дойдет. А сейчас потрудитесь сделать все возможное, чтобы обучение солдат борьбе с танками проходило успешно и без ЧП. Полагаю, объясняться больше не будем.
2
Капитолина Яковлевна, склонив над столом русую голову, проверяла тетради своих учеников. Сын Слава, без рубахи, в одних полосатых трусиках, старательно сооружал что-то на полу из жестяных банок и передвигал пластмассовых солдатиков.
— И тут война! — устало вздохнул Жигарев, заходя в квартиру.
Сын еще секунду-другую играл, как бы не замечая отца, потом вскочил и кинулся к нему:
— Пап, а пап! А когда учения начнутся?
— А у нас каждый день учения, — сердито сказал Жигарев.
— Ну чего ты, пап? — надул губы Слава. — Не понимаешь? Я про большие учения спрашиваю. Про настоящие!
Жигарев подмигнул сыну:
— Про настоящие, значит? А это что? — Он кивнул на сооружение из банок на полу. — Боевая позиция?
Сын бодро, по-армейски вытянулся:
— Так точно, товарищ полковник!
— Ну, Славка! Ну, солдат! — Жигарев схватил сына на руки, подбросил его к потолку раз, другой.
Капитолина Яковлевна строгим, учительским тоном предупредила:
— Ты, Илюша, не играй с ним. Он сегодня серьезно наказан.
— За что?
— Представляешь, с Мишей Осокиным в драку ввязался. Хорошо, что Мишина мать растащила.
— Как же это? Чего не поделили?
— Спроси его.
— Интересно. Давай, солдат, сказывай.
Сын обиженно нагнул голову.
— Знаешь, пап, Мишка Осока говорит, что главный план учений подготавливает не начальник штаба. Не знает он, правда, пап?
— Конечно, не знает. Все готовит штаб, Славка. Все!
Мальчик просиял. Жигарев потрепал его за вихрастые волосы, сдерживая улыбку, подумал, что вот и сын уже воюет, отстаивая собственное мнение, даже кулаки поднимает на своего противника. А ведь совсем недавно, кажется, сидел в коляске с соской во рту. «Молодец, Славка, честное слово, молодец». Жигарев хотел снова подхватить сына на руки, но Капитолина Яковлевна властно остановила его:
— Я же сказала тебе:
Жигарев недоуменно пожал плечами, снял китель, сапоги и прошел следом за женой в большую комнату. Обычно Капитолина Яковлевна не выясняла с мужем отношений и не говорила о сыне в его присутствии. Жигареву эта ее сдержанность нравилась. Но сейчас ее придирчивость ему показалась излишней. Ну что это, в самом деле, за важность: сын поссорился со своим одноклассником.
— А ты чего, Капа, хочешь от Славки? — спросил Жигарев жену. — Библейского смирения?
— Я хочу, чтобы ты не толкал сына на новую ссору с Мишей Осокиным, — строго сказала Капитолина Яковлевна.
— Постой, постой. Значит, Славку нашего пускай бьют, а он должен молчать?
— Ну, это долгий разговор. А ты сперва поужинай. Кстати, у меня сегодня такие голубцы, такие голубцы!..
— Ладно, разогревай голубцы, — уступил Жигарев жене.
С Капитолиной Яковлевной они жили довольно мирно. Капитолина Яковлевна по своей учительской привычке умела вовремя властно остановить вспышку семейной ссоры. Как-то под горячую руку Жигарев все же заметил ей с усмешкой: «Ты, Капа, не забывай, что муж твой уже не из тех — не за партой». На что она ответила ему с чуть приметной улыбкой: «Да нет, Илюша, мы, сами того не замечая, всю свою жизнь сидим за партой». И Жигарев не стал спорить, снисходительно подумав: «Пусть тешится своей школьной философией».
— И как еще долго на Славку будут наложены санкции? — спросил Жигарев.
— Ох как громко: «санкции»!
— Не нравится? А ты представь, что я тоже весь день нынче размахивал кулаками, а вот никем не наказан.
Капитолина Яковлевна оторвалась от плиты, на которой уже шипели в тесной кастрюле голубцы, пристально посмотрела на мужа.
— Ты знаешь, Илюша, — сказала она серьезно, — мне кажется, что у нашего дорогого сыночка в точности твой характер.
Жигарев громко, от души, рассмеялся.
— Это же надо: мой! А мать, выходит, ни при чем?
— А ты присмотрись хорошенько.
— Что значит хорошенько? Бинокль взять, что ли?
— Зря ты смеешься.
— Ну ладно, ладно, Капа, пусть мой, но ты прости все-таки Славку. Материнское сердце должно быть отходчивым.
— Ох и любишь ты взывать к моему сердцу, — напуская строгость, сказала Капитолина Яковлевна и, приоткрыв дверь, позвала: — Слава, иди сюда!
Сын опять, как ни в чем не бывало, подступил к отцу с вопросами:
— Пап, а пап! А правда, что все планы в штабе подписываешь ты?
«Я, Славка, я», — хотел сказать Жигарев, но помешала Капитолина Яковлевна. Она взяла сына за руку и посоветовала ему поиграть пока в кабинете, дать отцу спокойно поужинать. Сын исподлобья посмотрел на мать, но все же подчинился, ушел. Жигарев ничего не сказал жене. А спустя некоторое время, как бы возвращаясь к недавнему разговору, спросил:
— Так, значит, тебя огорчает, что отец и сын одного поля ягода? Ты это хотела сказать, Капа?