Рубежник
Шрифт:
— Только не говори, что ты сбил на ней человека и теперь пытаешься скрыться?
— Нет, — ответил я, к тому времени придумав отмазку. — Кто-то повадился ключом царапать. Я даже в другом дворе оставил, и все равно находят.
— О, тайный поклонник? Хочешь сразу сокращу круг подозреваемых?
— Давай.
— Это не женщина. Только с ними ты не можешь и двух слов связать.
И заржал, мерзавец. Я знал, что он зубоскалит не со зла. Поэтому сам улыбнулся.
— Кстати, давно говорю, давай тебе камеру поставим на окно, чтобы тачку видно
Это была его болезнь. Стоило Костяну начать заниматься установкой видеонаблюдения, так он везде принялся втыкать камеры. Не удивлюсь, если у него в туалете парочка стоит. И холодными зимними вечерами Костян пересматривает свой процесс дефекации.
— Потом, — отмахнулся я.
— Потом так потом. Давай, загоняй это ведро с болтами. Пакетов понабрал, на всю неделю, что-ли?
— Типа того.
Я загнал свою «ласточку» и вытащил пакеты. Костян уже открыл багажник и жестом указал, куда складывать продукты. Подразумевая тем самым, что подвезет меня. Вот за что люблю своего друга — его саркастичность всегда перемежается с добротой.
— Я тебе все равно звонить собирался. Бери на завтра выходной. Есть варик нормально бабки поднять.
— Я с мужской проституцией завязал.
— Очень смешно. Короче, тетка сегодня звонила одна, ну как тетка, милфа. Хорошенькая, я тебе скажу, если бы не был женат…
Я закатил глаза. Старые песни о главном пошли. Костян всю дорогу был жутким бабником. И как его Ольга, моя одноклассница, в ЗАГС затащила — до сих пор непонятно. Но с тех пор Костян лишь грустно вздыхал, разговаривая о женщинах. Потому что Ольга оказалась жутко ревнивой и словно чувствовала, когда пахло жареным. Как у нее это получалось — уму непостижимо. Может, тоже рубежницей была?
— Давай к сути.
— В общем, она сама с Питера, но в Соколинском у них дом.
Я кивнул. Частая история. В последнее время питерских в наших краях стало много больше. Они здешние места выбирали под дачи.
— Заказали установку оборудования по всему периметру. Я все померил, прикинул, сейчас съезжу закуплю, завтра на монтаж поедем. На нос по семьдесят пять штук за срочность.
— Сколько? — не поверил я.
— Ага, прикинь, — подтвердил Костян. — Так что давай, отпрашивайся, утром заеду.
За разговорами мы доехали до моего дома. А я все вспоминал слова старушки, что в деньгах нуждаться не буду. И дня не прошло, как ее предсказания начали сбываться. Плохо то, что ведунья говорила не только об этом. Но еще обмолвилась и о врагах, которых будет более чем достаточно. Вот это уже плохо.
— Леопольд! Леопольд! Леопольдушка! — услышал я голос Анжелики Никифоровны и постарался поскорее проскочить в подъезд. За три года в Питере так и не привык называть их парадными.
Григорий меня ждал. Ну, если можно назвать лежание на диване и просмотр телевизора ожиданием. Судя по звуку, бес наслаждался русским сериалом.
— Она отказала мне. Сказала, что любит тебя, думая, что любит тебя!
— Да она не может
— Да я люблю тебя!
Сложный мне сосед достался. Даже представить не могу, что у него там в голове намешано.
— Лучше бы ты политические передачи смотрел, — сказал я.
— О, хозяин! — все-таки поднялся на ноги Григорий. — Снеди купил? Это ты молодец. Я тут весь день голодный. Скоро кожа да кости останутся.
Я посмотрел на беса и покачал головой. До описываемого состояния было еще очень далеко. К чести Григория, он забрал продукты. Поднял пакеты над собой — все-таки имелись небольшие проблемы с ростом — и уволок на кухню. И там уже проворно стал разбирать.
— Коньячок взял? Значит, не такой пропащий, как я думал. Это правильно, знакомство нужно отметить.
— Ты же вроде говорил, что только по праздникам пьешь, — ответил я из ванны, моя руки.
— Так если живые и здоровые, неужели не праздник?
— Резонно.
— У тебя где стопки? Найти не могу.
Я дошел до кухни и открыл дальний ящик шкафа. Туда из-за плеча уже заглядывал Григорий. Зря, потому что в углу стояла икона, оставшаяся от бабушки. Меня она как-то смущала, поэтому я решил ее убрать. Ожидал, что сейчас бес зашипит, от него пойдет дым или произойдет что-то такое, сверхъестественное. Но нет, Григорий самоубиваться не торопился.
— На тебя иконы не действуют?
— А должны? — поинтересовался он.
— Ну не знаю. Вроде, бесы с церковью не особо дружат.
— Ты мне скажи, друг мой хороший, а до церкви бесы как жили?
— Не знаю, — ответил я. — А жили?
— Жили не тужили. Потому глупостей не говори. А то фильмов насмотришься, еще на волколаков с чесноком попрешь.
— На кого? — не понравилось мне само слово. Веяло от него чем-то нехорошим.
— Не повезет, узнаешь.
Только тут бес принюхался, словно от меня чем-то смердело. А после недовольно нахмурился.
— Ты где так истратился? Хиста почти не чувствую.
— Да денек у меня выдался тот еще.
К слову, ноги действительно подкашивались. Будто из меня все соки выпили.
— Так рассказывай.
Бес меж тем деловито и быстро порезал колбасу, сыр и овощи. А говорит, что готовить не умеет. С другой стороны, это же не еда — закуска. Я разлил коньяк по рюмкам.
— Давай, за знакомство, — сказал я, понимая, что день выдался чересчур длинным.
— За взаимовыгодное сотрудничество, — поддержал бес.
Пил Григорий тоже сноровисто, с видом профессионала. Опрокинул рюмку в себя, даже не поморщился. Потом выдохнул в кусок колбасы и только спустя несколько секунд шумно зажевал.
— Ох, пошла родимая, — сказал он. — Ты рассказывать-то будешь или нет? Одна голова хорошо, а две…
— А две — это у вас что-то с хистом, — пошутил я. — А если серьезно…
Говорил я долго. Григорий успел махнуть две полные рюмки. Но слушал внимательно, будто бы даже сосредоточенно. И только когда я закончил, укоризненно покачал головой.