Рубин царя змей
Шрифт:
— Возможно, когда-нибудь поймешь…
От этих слов сердце на миг замерло.
После этого царевич отстранился. Не выпустил ее из рук, но перестал целовать.
Наступила короткая пауза тишины, во время которой можно было отдышаться, привести мысли в порядок.
А потому Иллиана громко сглотнула и вдруг спросила совсем не то, что планировала. Слова каким-то образом сами сорвались с губ, позволяя понять, что все прошедшие недели это терзало ее:
— Скажи мне, почему ты прогнал меня тогда, во
Она опустила голову, разглядывая цепи на его обнаженной груди, лишь бы не смотреть в глаза. К щекам внезапно прилила краска стыда. Ведь этим вопросом она фактически признавала, что он ей нужен.
Что она тоже скучала.
Но Торриен не дал ей возможности скрыть свои эмоции даже в малом. Он коснулся пальцами ее подбородка, заставив поднять голову, вновь посмотреть на себя.
Будто хотел читать в ее глазах все чувства. Всю правду. А затем он медленно ответил:
— А мне было неприятно думать, что знакомство со мной тебя позорит. Я к такому… не привык, Иллиана.
Каждое слово перекатывалось в груди девушки, вибрировало, будоражило.
— Но ты же сам привез меня в Верхний город скрытно, — пробормотала она, будто захваченная в цепи его вниманием. — Ты сам не хотел, чтобы люди знали о нас. Потому что понимаешь: ничего хорошего из этого не вышло бы.
Торриен пожал плечами и немного высокомерно кивнул.
— Знаю. Люди не любят мираев, и я не хотел для тебя проблем. Но… — Он на секунду запнулся и сжал челюсти, закончив: — Не слишком приятно знать, что девушка, которая тебе нравится, тебя стесняется.
Сердце застучало в горле Иллианы.
“Девушка, которая тебе нравится…”
Был ли хоть один шанс, что она пропустит эту фразу, случайно сорвавшуюся с его уст? Существовала ли хотя бы крохотная возможность, что она намертво не врежется в ее сердце?
Нет. И нет.
— Но разве ты сам не стеснялся меня, когда пытался вылепить из человека мирайю? — с жаром в голосе спросила Иллиана. — Когда приказал надеть чужую одежду и облиться странными духами, лишь бы отбить запах человека?
Торриен прищурился.
И девушка вдруг поняла по его сверкнувшему заострившемуся взгляду, что пропустила что-то очень важное.
Вот только что?
— Поверь, сокровище мое, — начал царевич, — делая из тебя мирайю, я старался не себя защитить, а тебя. Как только другим мираям стало бы известно, что ты — моя хасси, из Верхнего города тебе было бы не выйти.
— Что? — не поняла Иллиана, хлопая широко раскрытыми глазами.
— Именно так, — кивнул Торриен. — Мы не выпускаем своих женщин. Таков закон. Значит, как только стало бы ясно, что у меня новая хасси, ты уже не смогла бы вернуться к своей матери.
Иллиана ошарашенно опустила голову. Задумалась, прикусив губу, вспоминая, как оно все произошло. Как протекала
Выходит, если бы не все предосторожности царевича, Иллиана не провела бы еще один месяц вместе с мамой. Ее забрали бы уже тогда…
И теперь стало чуть более ясно, почему Торриен так разозлился, встретив Саримарха. Он не хотел, чтобы тому открылась правда.
— То есть ты проявил заботу обо мне? — спросила девушка, до конца так и не осознавая всего. — Не хотел забирать меня навсегда?..
Золотой змей промолчал.
— Хотел как лучше? — продолжала она спрашивать.
Снова молчание.
Иллиана подняла голову и встретилась с напряженным, чересчур горячим взглядом.
— Но почему же тогда ты не пришел сегодня меня встретить? — воскликнула она. — Теперь-то бояться нечего. А мне пришлось искать тебя, испуганной… Одной.
В этот момент произошло что-то молниеносно-неуловимое.
Глаза Торриена потемнели. Мужчина резко обхватил ее за талию и поднял вверх. Прижал к себе, вышибая воздух из легких, сминая ее губы в поцелуе, голодном, как ураган.
— Потому что я тоже не железный, Иллиана, — выдохнул он и бросил ее на широкий диван. — И хватит провоцировать меня!
Белые женские волосы разметались по темно-вишневой ткани, сердце бешено застучало.
Торриен навалился сверху, заслоняя собой все вокруг, блокируя возможность убежать. Не давая вздохнуть без его желания. Целуя, спуская с плеча рукав платья, он прихватил зубами нежную кожу, двигаясь вниз, к груди, которая еще была скрыта тканью, но вот-вот грозила обнажиться целиком.
Иллиана запрокинула голову и тяжело задышала. Удовольствие оказалось таким резким и неожиданным, накатившим смывающей все лавиной, что она не успела ничего сказать. Лишь с губ сорвался выдох, смешанный с тихим стоном, так напоминающим: “Да…”
— Я не пришел, потому что решил дать нам обоим время… Потому что хотел тебя тогда, месяц назад, и хочу сейчас, — хрипло рычал царевич, перемежая слова поцелуями, от которых хотелось кричать. — Потому что сходил с ума от желания все эти дни и не был уверен, что, приди я к тебе этим вечером, не сорвался бы прямо с порога и не взял тебя. Без разговоров и объяснений. Без вопросов, игр и твоих желаний.
В этот момент он все-таки сдернул платье с ее груди и ухватил губами алый набухший сосок. Прикусил его, тут же проведя горячим языком. И снова прикусил…
Иллиана тихо застонала.
— Впрочем… тебе наверняка понравилось бы, — порочно усмехнулся Торриен, так что от его голоса тугая спираль внизу живота девушки еще сильнее натянулась.
Торриен на миг оторвался от нее. Посмотрел в глаза, поймав затуманенное внимание, и золото его радужек потемнело. Взгляд вдруг стал как никогда прежде серьезным, и царевич спросил: