Рубин Великого Ламы
Шрифт:
И, возвышая голос, он проговорил вкрадчивым тоном:
— Если бы вы пошли в столовую выпить содовой воды, дорогой капитан! Наглость этого жалкого Дероша вам, без сомнения, расстроила нервы.
— Мне, нервы! Да вы меня считаете бабой, что ли?
— Нет, честное слово, — ответил ученый, сокрушенный неудачей. — Но, наконец, стакан воды никогда не повредит!
— Вот это единственная разумная речь за весь вечер, — сказал Фейерлей. — Велите принести содовой воды и сигар… да живее! — прибавил он, направляясь в столовую, куда он вошел в шапке и тотчас же развалился на кресле, протянув ноги на другое; старательно
— Угощайтесь! — сказал он сухо.
— Какие невыносимые манеры! — пробормотал Фицморрис сквозь зубы, — мужик, больше ничего!
Но доктор уже приободрился и пустился в рассуждения.
— Благодарю, дорогой капитан. Превосходные сигары, честное слово! Дерош поступает недурно в этом отношении. Вода тоже первого сорта. Действительно, мы сделаем очаровательное путешествие, или лучше сказать, прелестное, проводя время в этой чудной стране. Я заранее радуюсь при мысли, как много можно будет изучить на досуге интересных предметов, а в то же время таинственных, которые…
— Вопрос в том, где находятся копи! — прервал Фейерлей, заложив руки в карманы и, нахмурив брови, уставился глазами в пол.
Фицморрис Троттер презрительно улыбнулся.
— Когда Дерош будет повешен, тогда ничего не будет легче, как найти ее! — сказал он насмешливо.
Фейерлей бросил на него зловещий взгляд.
— Мне кажется очень вероятным, — проворно вмешался доктор, — что у бывшего капитана этого корабля наверно найдется среди его карт план его копей! Следует сделать осмотр его бумаг, чтобы овладеть секретом. И если дорогой капитан поручит мне покопаться в его ящике…
— Только не одному, конечно! — загремел Фейерлей. — Вы одни найдете разгадку и отправитесь, не спросясь!
— Ах!.. Ах!.. Вы шутите, дорогой капитан! Но, понятно само собой, я займусь поисками в вашем присутствии… Я это сделаю, если вы желаете, при вас и нашем дорогом Троттере.
— Мне любопытно бы знать, — насмешливо сказал Троттер, — какой интерес побуждает вас на эти поиски, милейший доктор? Вы член многих обществ, у вас нет ни жены, ни детей, по-видимому, у вас вполне счастливая обстановка для полного наслаждения ученого; какой интерес вам искать эти сокровища?
— Но, — сказал сконфуженный лингвист, — тот же, что и у всех, ни больше, ни меньше. А затем, — продолжал он, снова набираясь храбрости, — подумайте, как это важно для самой науки, — располагать большими средствами! Подумайте хорошенько обо всем этом с научной точки зрения: как много можно дать миру с помощью сокровищ, скрытых в этих далеких горах! Подумайте об институтах, обсерваториях, ученых обществах, которые цивилизованные нации…
Сильный взрыв смеха прервал его речь.
— Подумайте о благе, которое получит Отто Мейстер, набивая свои карманы по примеру простых смертных! — сказал Фейерлей, подражая интонации ученого. — Шутник, да и только! Вы мне кажетесь забавным, Троттер, когда спрашиваете о мотиве, который его побуждает к этому! Тот же самый, что и у вас, ей-Богу!..
— Позвольте! — пролепетал доктор жалобно.
— Ба! — сказал Фейерлей с презрением. — Вы не стоите больше Троттера, мой милый; Троттер не стоит больше вас, и вы оба не стоите больше меня! Мы стоим друг друга. Не тратьте попусту хитрых фраз, потому что я их не выношу.
И он двинул плечами с таким отвращением, что бедный ученый, окончательно разбитый, искал убежища в своем стакане, куда он погрузился до самых бровей.
— Это верно! — сказал Троттер. — У нас одни проекты завладеть копями, чтобы хорошо пожить на это богатство! А вы, Фейерлей, как думаете, какие ваши проекты?
— Пожить спокойно в свое удовольствие! — сказал Фейерлей. — Подумайте сами, разве не смешно дожить до моих лет и остановиться на полдороге, не зная, чем дальше питаться. Именно таково теперь мое положение!
— Кому вы это говорите? — произнес Троттер со вздохом. — Но баста! Если мы вернемся в Лондон, нагруженные миллионами, никто не спросит, откуда мы их взяли… и если мы сумеем хорошо их тратить, никто не станет беспокоиться об их происхождении!
— Тратить их!.. Но этого-то я не собираюсь делать! — воскликнул Фейерлей. — Единственная роскошь, которую я желаю иметь, — не заботиться больше о завтрашнем дне! Я сделаюсь скрягой! Я не дотронусь до карт, ни в одном пари не стану участвовать!.. Я заплачу свои долги!.. Я исправлюсь во всем!..
— Я, наоборот, буду разбрасывать деньги направо и налево! — воскликнул Троттер, смеясь. — Платить долги!.. Даже и не думаю!.. Я еще других заставлю платить мне!.. Никто в наше время не умеет жить роскошно. Молодые люди являются в свет со старыми головами на плечах, в уме у них одни книги, и книги придавили им сердце. Ну, вот я и научу их, покажу, что значит важный барин!
— К черту! Я презираю все это!.. Хорошенький домик в деревне, река, чтобы ловить рыбу, экипаж, чтобы объезжать свое имение, и хороший куш в банке, больше ничего не надо! У меня простые вкусы и желания! — бормотал Фейерлей, видимо, замечтавшись.
— Самые дорогие лошади, самые красивые экипажи, превосходные яхты, все салоны у моих ног… конюшня с рысаками… — шептал Троттер.
— Я знаю в Гемптонском предместье домик, какой мне нужно… — продолжал Фейерлей вполголоса. — Не очень далеко от Лондона… прекрасные деревья… спокойное место… Там можно тихо провести старость и окончить в мире дни свои… Я, как и другие, умею жить с удобствами!.. Одних только средств мне не хватало до сих пор…
— У нас у всех есть это умение! — воскликнул Троттер весело. — Взгляните на доктора!.. Он чувствует уже, как крылья уносят его на высоту ангельской безгрешности, и он это докажет, лишь только богатство будет у него в руках. Бедный доктор, он не знает, какому святому молиться, — это единственная вещь, которая его терзает! Устроит ли он учреждение для молодых слепцов, создаст ли он обсерваторию, чтобы земля могла войти в сношение с другими планетами? Учредит ли он приз за добродетель (и для начала назначит его себе), или, еще лучше, школу высоких наук, где учащиеся будут говорить только по-китайски, а в рекреации, для отдыха, по-халдейски?.. Или это будет археологическая академия?., или, еще лучше, не захочет ли он поработать для счастья тибетцев, провозгласив себя Великим Ламой, вместо этого молокососа, с которым мы познакомились сегодня утром?.. Он говорит так хорошо по-тибетски, этот доктор!.. И всякий, смотря на него, поймет, что это святой человек!..